Через минуту я потребовал объяснений, и раскрытия мне тайны, как можно устроить такую оргию за пять минут.

Бэримор уселся, поглаживая слипшуюся шерсть, и посмотрел на Катю. Катенька, придерживая головку бесчувственной Ланочки, разрыдалась и поведала мне, что хотела сделать всё быстро и правильно, и тихо. Для этого решила быстро влить пару глотков виски в ротик сонной малышке, но засмотрелась на мою беседу со стражником и перезалила виски в Лану. Сильно. Раз в двадцать. А слабая волшебница не смогла отбиться от крепкой воительницы и прекратить заправку. Вот так случайно, в спешке, и получилась такая беда.

Бэримор тоже сказал, что смотрел на меня и не заметил такую накладку.

Катя боялась, что Ланочка умрёт от такой дозы алкоголя, но я решил, что вампиретта нормально перенесёт такое приключение, хоть и получит все радости громадного похмелья. Кроме того, у неё есть пространственный карман, который, как она утверждала, позволит растянуть удовольствие. Минут через пятнадцать я свернул на просёлок в лес и остановился. Осмотрел жертву вискаря. Лана, вроде, выглядела вполне жизнеспособной и даже нормальной, хотя, разумеется, абсолютно пьяной. Как её приводить в чувство мы не знали и сделать особо ничего не могли.

В любом случае, отвоз бедняжки в больницу и передача в лапы эскулапам представлялись совсем нежелательными. И жалко малышку – больницы нашего скорбного мира не место для благородных возвышенных волшебниц. И что-то подсказывало мне, что отношение к пьянчужкам в больницах не особо нежное и любезное, хотя, пожалуй, не только к пьянчужкам. Ну и даже подумать страшно, что может сотворить пришедшая в себя нежная волшебница, обнаружив вставленные в собственное тело со всех сторон и во все отверстия трубочки. Она сочтёт это за пыточную и применит все средства для защиты, а средств у неё хоть отбавляй.

Я вернулся в своё тело. Федя занял своё тело.

Катя начала требовать для себя жестокой порки и даже пошла заготавливать розги. Я с трудом отбился от наседавшей на меня красотки с прутьями.

Понятно, что с мотоциклами сегодня мы пролетели. Меня больше волновал вопрос намеченного выступления в ночном клубе. Половина дуэта вполне спокойно лежала на заднем сиденье машины и петь явно была не расположена. А на эти выступления и связь с продюсерами у меня были довольно серьёзные планы.

Я напомнил Бэримору, как Ланочка пыталась украсть мой стакан с виски, чтобы попробовать вожделенный напиток, и мы хором торжественно провозгласили:

– Будьте осторожны со своими желаниями, они могут сбыться!

Потом мы грустно ухмыльнулись.

Но жизнь продолжается! И я погнал обратно в гостиницу. Нам надо было принять ванну и выпить чашечку кофе, передохнуть пару часиков и отправляться в ночной клуб. Я сказал Катеньке, что этой ночью Даша будет петь соло.

Наш вход в гостиницу достоин пера поэта. Я так прям живо представлял, как сначала через открытую по тёплой вечерней поре дверь в холл отеля вошли волны аромата виски. Потом торжественно вошёл я. На башке у меня была аккуратная коса. Об этом я узнал позже – в круговороте событий и не заметил сразу, и даже не сразу. Хоть бантика не было. Затянутый в кожу, в красной рубахе. На плече у меня висела юная жертва борьбы с Зелёным Змием. Её замызганные чёрные волосики терялись на фоне черной кожи моего облачения. Её тоненькие ручки безвольно свисали сзади. Её прекрасные ножки свисали тоже безвольно. Вперёд грязными пяточками. За мной, понурив прекрасную головку, брела очаровательная блондинка, прижимая к груди грязного слипшегося плюшевого зайца. Завершал процессию мужик в смокинге и с кольцом в носу. Помимо чемоданчика он нёс туфельки павшей в неравной битве с Зелёным Змием брюнетки. Ну и во все стороны расходились волны аромата вискаря, если кому не хватило первой ударной волны.