Я не успел возразить, он уже повесил трубку.

Как я смогу петь в таком состоянии? И скрипка… Нужно было сказать ему все сейчас! Я обреченно вздохнул и швырнул телефон на кровать. Потом я продолжил вытираться.

С демонами я год – с прошлой осени. Я пытался найти себе занятие в Нью-Йорке, связанное с музыкой, я пробовал себя в разных музыкальных жанрах – пытаясь угодить тем, кто слушал меня в спикизи-барах Манхэттена и подвальчиках Куинса и Бруклина, – но реагировали больше на внешность и подачу, а не на сложность и мастерство. Эксперименты никому были не нужны, меня просили избегать академического занудства, петь мягче, выглядеть «слаще», а я, наоборот, хотел развиваться в экстрим-вокале… В музыкальных группах, исполнявших метал, устраивавших слэм на концертах, я не приживался – для них я был слишком спокойным и меланхоличным.

До тех пор, пока не познакомился с демонами.

Я застегивал чехол гитары у барного прилавка и уже собирался пойти на выход из ночного клуба, как обычно, даже не подходя к менеджеру, чтобы забрать смехотворный заработок за смену, но ко мне подошел мужчина в клетчатом пиджаке.

– А что-нибудь пожестче ты умеешь?

Я поднял на него взгляд, я даже не старался улыбнуться. На его лице с козлиной бородкой было заинтересованное выражение.

– Умею, – отозвался я.

– Я Кафц.

Он протянул руку, я пожал его ладонь.

– Виктор.

– Я знаю.

Я предположил, что он предложит мне работу в очередном клубе или баре, я ждал, когда он продолжит.

– Нам нужен вокалист, у тебя особенный голос.

Особенный, ага.

– Как бензопила, – не сдержался я.

Кафц – я тогда не подал вида, что меня удивило его имя, очевидно, не настоящее, – был странным – я ощутил это нутром, однако у меня, вопреки предчувствию, не было намерения бежать.

– Типа того, – рассмеялся он. – Ангел и демон и весенний кот. А свою музыку пишешь?

Гитара была уже на плече, я кивнул. На следующий день я пришел в Гуд-Рум, меня встретил мужчина по имени Бафомет, он, как и Кафц, разговаривал со мной, словно знал меня – по-свойски и дружелюбно.

Мне впервые не нужно было ничего доказывать, я не старался казаться лучше – чтобы понравиться. Они просто сказали, что я – тот, кого они давно искали.

Мне было легко с ними, все шестеро были придурками – особенно Кафцефони и Бафомет. Они с энтузиазмом разучили мои музыкальные сочинения, они подсказали мне идею с маской – заметив, что я слишком сильно реагирую на внимание, обращенное на меня.

Они сказали, что с маской все будет иначе – потому что в маске я могу быть кем-то другим… И что ощущение, что я торгую собой, пройдет.

Оно не проходило – но демонам я об этом не говорил.

Я бросил полотенце на пол и лег на кровать, уставившись в потолок. Нужно было встать и поесть что-нибудь, но апатия вновь опутала щупальцами бессилия.

Мне по-прежнему казалось, что что-то не так. От меня нет новостей уже столько времени, а Мет разговаривал со мной, будто мы виделись вчера…

Я закашлялся и перевернулся на бок, натягивая скомканное одеяло. Телефон впился мне куда-то под ребра, я вытащил его, отшвырнул в сторону, не глядя, и закрыл глаза, мечтая провалиться в сон. Пускай он будет мучительно сладким, как те самые сны; пусть он будет ужасным, и на меня нападут все монстры вселенной…

Мне плевать.

Как я устал от всего этого. Как я устал.

Кто-то проколол мне все четыре колеса, и пришлось добираться до клуба на метро. На работу я вновь не пошел, я без сожаления устроил себе очередной выходной, прекрасно понимая, что миссис Томпсон такое терпеть не станет. Я мрачно смотрел себе под ноги, пробираясь сквозь поток людей, входящих в нью-йоркскую подземку станции Тридцатой авеню.