Вайтеш почувствовал, что замерзает. Оделся он не по погоде, да и ночная рубашка под плащом не могла спасти его от утреннего промозглого ветра, да и ни от чего, впрочем, не могла спасти. Рассвет выдался тусклым и тревожным. Темнота более не пугала Вайтеша. Когда двери скромного, крайне уютного жилища впустили его внутрь, она уже рассеялась в коричневатой дымке, по правде говоря, не менее тоскливой и сумрачной.

Вайтеш переоделся и крепко-накрепко запер дом на ключ, доставшийся ему от отца-сапожника когда-то очень давно. Он не любил надолго отлучаться из Дуодроуда, но там покоя ему было не допроситься – а это всё, чего он сейчас хотел. Закутавшись в плащ, Вайтеш направился к городским воротам. Он иногда навещал одно место, находившееся позволительно близко от дуодроудских стен. Через подлесок, вдоль по заросшей сорняками тропинке к старому вишнёвому саду.

Ветер шуршал в кустиках пожелтевшей травы у подножия чернеющих иссыхающих деревьев. Невысокую изгородь, сколоченную из тонких дубовых брёвнышек и колышков, скрывал мокрый слой слипшейся листвы. А старая покосившаяся калитка требовала относиться к себе с должным трепетом: она тихонько покачивалась под дыханием слабого ветерка, ходила из стороны в сторону, казалось, что её полусгнившие разваливающиеся ножки скоро подломятся, и она упадёт, но так и не издаст ни звука.

В саду – никого, только изредка сваливающиеся на землю ягоды нарушали здешний покой, а может, наоборот, поддерживали. Они катились по каменной дорожке в траву, стеснительно скрывая маленькие вмятинки. Некоторые уже скукожились, прочие только начинали покрываться темнеющими пятнами. В воздухе стоял едкий запах, он окутывал всё вокруг, расползался и усыплял, наводил тоску, но почему-то такую сладкую.

Вайтеш принюхался и в блаженстве закрыл глаза. Нечасто ему удавалось так беззаботно расслабиться. Убедить себя, что никому он не нужен. Остаться одному и послушать песню, которую раз от раза поёт ветер, разнося по округе аромат вишни, такой приятный и убаюкивающий. Несколько лет тому назад он ненароком забрёл сюда, и с тех пор стал наведываться всё чаще, не желая противиться манящему аромату.

В дальнем конце сада таился домик садовника. Сперва можно было подумать, что он пустует, до того одиноким и оставленным он выглядел. Вайтеш уселся на старую скамейку рядом со входом и негромко позвал:

– Ротерби, старина Ротерби, спускайся вниз.

Спустя несколько минут он услышал какую-то возню, и дверь распахнулась. На пороге стоял человек, закутанный в несколько тёплых шерстяных накидок. В примятых чёрных волосах виднелись проплешины. Неудивительно, что он ещё спал, когда пришёл Вайтеш. Всё же в его глазах не было недовольства, только снисхождение, они словно по-прежнему наслаждались сновидениями. Ротерби окинул заспанным взглядом свои увядающие владения и улыбнулся.

– Это ты, Вайтеш… доброе утро, – произнёс он медленно и сдержанно, но Вайтеш знал, что Ротерби всегда рад ему. Отшельник примостился на скамейке возле Вайтеша и долго искал что-то в своих многочисленных одеждах. Наконец, он выудил-таки из кармана небольшой табачный кисет, взял оттуда щепотку красноватой смеси и растёр между пальцев. Вайтеш тут же почувствовал запах вишни, но затем какой-то незнакомый аромат насторожил его.

– Что там у тебя? – спросил он, принюхиваясь.

– Вишня, Вайтеш, разумеется, вишня, – добродушно отозвался Ротерби. – Ещё я добавил немного смородины, получилось весьма недурственно.

– Не думал, что ты выращиваешь смородину.

– Мне пришлось хорошенько постараться, чтобы найти эти дивные листочки… – Ротерби умолк. Вайтешу не хотелось нарушать случайно возникшую тишину. Он прислушивался к вою ветра, обжигающего кожу ледяными прикосновениями. Что до Ротерби, тому ветер лишь игриво трепал спутанные волосы. Казалось, что для хозяина дома он был тёплым, а может, становился таким, когда тот ухаживал за садом или просто отдыхал на скамейке. – Скоро должен явиться Тнайт.