Тимоха благоразумно свернул в канаву – в его планы не входило умирать такой глупой смертью. Корова, поравнявшись с ним, сбросила наглого седока и помчалась дальше. Барсик, кувыркнувшись, сбил Тимоху и покатился по траве.

– Ты чего творишь, академик?! – взревел Тимоха. Подбежавшая Челси заботливо смахнула с его морды жидкую грязь, испачкав свою белоснежную шерстку и бант.

Барсик выбрался из лопухов.

– Извини, Тимоха. Я смелость развиваю.

– Как можно развить то, чего никогда не было? – недовольно спросила Челси.

– Уже есть. Но требует развития, иначе атрофируется. Мне книга помогла.

– Понятно. Решил перейти от теории к практике? Плохо получается. Оставайся лучше трусливым, но умным.

Барсик вздохнул.

– Я бы с удовольствием, но Агнесса…

– А что Агнесса? Мне кажется, она ценит в тебе другие качества. У вас много общего: оба умненькие, начитанные.

Барсик помялся.

– Думаешь, Челси?

Кошка кивнула, но тут влез Тимоха.

– Челси, иди домой! Вечером приду!

И игриво шлепнул ее лапой.

– Иди, иди!

Кошка кокетливо взмахнула пушистым хвостом и не спеша пошла по дороге.

– Слушается тебя! – в восхищении сказал Барсик.

– А то! – самодовольно ответил Тимоха. – Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей!

– Тем легче нравимся мы ей, – поправил Барсик. – Пушкин писал: «тем легче».

– Душнила ты, – поморщился Тимоха. – Суть же понял? Вот и прекрасно.

Он отряхнулся и вышел на дорогу.

– Ладно, академик, пойду я.

Но Барсик вдруг прыгнул перед ним.

– Тимоха, научи!

– Чему?

– Всему, что ты знаешь! Мне вот, например, очень импонирует твоя уверенность в себе. Может, тогда Агнесса ко мне вернется?

Тимоха самодовольно оскалился.

– Думаешь, это так легко? Меня жизнь-жестянка учила, а такого в твоих книжках не напишут.

– Вот и прошу: научи! Я люблю учиться!

Тимоха с сомнением посмотрел в его умные глаза и помотал головой.

– Не думаю, что тебе это подходит. Тут характер нужен.

– Так я же говорю: я готов! Готов воспитать в себе этот характер!

Тимоха почесал когтем лоб.

– Ну, можно сразу с практики начать.

– Я согласен!

– Лады. Тогда сейчас идешь к Джеку и говоришь ему: слушай сюда, псина, свой патруль можешь засунуть в свое гузно, иначе я тебя и всю твою кодлу так нагну, что…

Барсик обескураженно замахал лапами.

– Подожди! Я не совсем понимаю, разве это уверенность в себе? Мне кажется, это откровенное хамство и банальное неуважение к собеседнику. И потом, эта лексика никак не способствует продуктивному общению и пониманию. Сам Тургенев говорил: «Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык – это клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками! Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса».

Тимоху перекосило.

– Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно. А еще он писал: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»

– Понятно. Седлай свою корову – и вперед!

Тимоха махнул в сторону далекого горизонта и пошел прочь, но Барсик не отстал.

– Ты куда? Не думай, я не умничаю, просто по-другому не могу.

– Тогда не стоит себя переделывать. Даже ради Агнессы.

– Ради Агнессы я готов на все. Учи!

– Уверен?

– Учи!

– Предупреждаю: будешь тупить – буду бить. Как говорится: не доходит через голову, дойдет через звездюлину.

– Согласен.

Тимоха усмехнулся и остановился.

– Можешь так?

Он состряпал кривую ухмылку на наглой морде. Барсик попытался скопировать, но вышло неубедительно. Тимоха удрученно пробормотал:

– М-да уж, тут работать и работать. Башню немного разверни. Ага, вот так. Смотришь так, будто уже разговариваешь с покойником.