– Вы видели, как моя дочь участвует в гонках?

Надо отдать должное: баронесса прекрасно держалась. Но ее реакция вкупе с поведением мисс Харрингтон подсказали Уильяму – до этого разговора баронесса понятия не имела, как далеко простирается увлечение ее дочери. И Уильям отчасти был повинен в том, что тайна раскрылась.

– Что-то мне нехорошо. – Баронесса тяжело задышала, медленно обмахнулась веером. – Прошу меня простить, я бы предпочла удалиться.

– Да-да, конечно, – засуетился вокруг Монтегю. – Позвольте позвать кого-нибудь, чтобы вас проводили…

– Я страдаю от мигрени, а не от беспомощности. – Отголосок раздражения пробрался в слова баронессы. – Однако благодарю вас за столь заботливое предложение. Аннабет…

Уильям не понимал, к кому она обращается, пока мисс Харрингтон не поднялась. Ну конечно, дочь аристократического семейства не могли назвать Энн, это было бы слишком просто.

– Прошу простить, господа, – проговорила она. – Боюсь, на этом нашу с вами приятную встречу стоит считать завершенной: баронессе нездоровится, и я, как любящая дочь, обязана за ней поухаживать…

– Нет-нет-нет! – та вдруг встрепенулась. – Пусть граф Кренберри останется. Не хочу, чтобы ты откладывала из-за меня свои планы – прогулку по Гайд-парку, помнишь? Думаю, граф будет не против составить компанию…

– Как я и говорил, погода для этого превосходно подходит, – согласился он, лишь бы смягчить баронессу.

– Вот и прекрасно. Лорд Монтегю…

Потребовалось не так много времени, чтобы гостиная опустела. Визитеры, не в силах противиться воле баронессы, отправились восвояси. Мисс Харрингтон пошла проводить мать наверх – и, вероятно, выслушать немало нелестных слов. Уильям же пусть ненадолго, но остался наедине со своими мыслями. Тягостными мыслями, если быть честным.

Нет, он не ошибся – он откровенно сглупил. Уильяму следовало вовремя вспомнить о том, каким тоном обсуждали гоночные таланты мисс Харрингтон в игровой зале, как она сама рассказывала об отношении к ее увлечению со стороны лондонского общества. Черт, да достаточно было подумать о положении, в которое семья поставила ее своими требованиями остепениться!..

Уильям, застонав, спрятал лицо в ладонях.

– Не стоит так себя винить.

Естественно, мисс Харрингтон решила вернуться именно сейчас.

На этот раз ее сопровождала мисс О’Донахью. Рыжеволосая веснушчатая ирландка с курносым носом выглядела как мегера, готовая в любой момент разразиться проклятиями, но на деле внешность вовсе не соответствовала ее характеру. Она была тихой, сдержанной и строгой – полной противоположностью своей подопечной.

– Джинджер, не прикажешь ли подать свежего чаю? – та как раз оглянулась. – И закуски. Думаю, сэндвичи и немного фруктов скрасят нашу беседу.

Мисс О’Донахью замялась – от компаньонки не укрылось, сколь явно ее пытались выпроводить. Заметив это, мисс Харрингтон тяжело вздохнула.

– Обещаю, за пару минут, что мы с графом проведем наедине, ничего страшного не произойдет.

Пускай лицо мисс О’Донахью и накрыло тенью сомнений, возражать она не решилась. Наоборот – подхватила юбки и стремительно скрылась за дверью, явно надеясь так же быстро вернуться. Мисс Харрингтон повернулась к Уильяму.

– Итак?

Уверенный, что она потребует извинений, Уильям скорбно склонил голову.

– Боюсь, я виноват перед вами. Отчего-то я думал, что семья знает о вашем увлечении все, и ответ вашей матери… – Нет, больше похоже на оправдание. На мгновение он умолк, облизнул губы. – Я идиот. Я выставил вас в дурном свете перед матерью и, вероятно, перед потенциальными женихами и готов сделать все, чтобы это исправить.