Смену дня и ночи он угадывал по охранникам. Утром они были заспанные, злые. Всегда по двое. Они совали ему жестяную тарелку с кашей и спешили покинуть вонючую камеру. Вечером надсмотрщики добрели. Почти всегда появлялись пьяные. Если бы Кай захотел сбежать, лучшего времени не найти, но он не собирался бежать.

Ему некуда было идти.

Корабль начал снижаться рано утром восьмого дня. Ощущение, что он падает, пусть и плавно, Каю не понравилось. Потом ударило в днище – корабль опустился на воду.

На обед принесли сухари и воду. Есть Кай не стал. Его мутило от нескончаемого движения корабля вверх и вниз, болели воспаленные десны, пропуская сквозь себя новые зубы. Белый камешек клыка уже прорезал кожу, но Кай не знал, что должен удивиться.

Остаток дня и ночь корабль плавно покачивался на волнах. Утром Кая вместе с прочими невольниками заковали в кандалы и вывели на палубу. Привыкшие к полумраку люди щурились от весеннего солнца, сутулились.

Корабль стоял в порту большого шумного города. Пленников заставили раздеться и стали поливать соленой водой из моря. Велели обратно одеться, сковали всех по рукам длинной цепью и повели на берег.

Они прошли через порт, вверх по улице к невольничьему рынку, раскинувшемуся по берегу длинной полосой. Их подвели к деревянному помосту с вбитыми ржавыми кольцами и заставили подняться. Слева и справа защелкали замки – охранники расстегивали наручники и переставляли звенья. Кая приковали к Моржу.

На молодых мужчинах надсмотрщик распахивал рубашки, выставляя напоказ тела и голые руки. Тех, кто постарше, а также изуродованных в драке Кая и Рыжего – оставили позади.

Люди внизу спокойно прохаживались между помостами. Внимательно осматривали живой товар, переговаривались между собой, спорили с торговцами и хмурились, ели уличную еду, смеялись. Кай смотрел на них, смотрел на пленников и не понимал, что происходит. Почему только его это возмущает?

Он подергал цепи, проверяя звенья. Крепкие, но кольца в досках пола проржавели, может, и удастся вырваться. А потом?

Придушить цепью ближайшего охранника, выхватить у него саблю. Руки сковали впереди, значит, можно попробовать сражаться. А дальше?

Убьют его. Навалятся впятером и убьют, потому что цепь не дает двигаться, потому что их больше…

Кай оглянулся в поисках союзников. Заточение надломило Рыжего и чернявого. Оба смотрели себе под ноги, молчали. О побеге не думали. Что подкосило их? Пытки? Земли родной под ногами не чувствуют?

– Почему они сдались? – спросил он у Моржа.

Старик поднял лицо, проследил за взглядом Кая и криво усмехнулся:

– Много маноров сейчас между нами и вольными землями на севере, парень. Не пройти столько.

Он тяжело вздохнул. Добавил, помолчав:

– Не сдались они. Ждут нужного часа, чтобы помереть с честью. Цепи снимут – увидишь…

– Здесь так много мужчин. Больше, чем охранников. Почему никто не сопротивляется?

Старик рассмеялся. Так громко, что охранники по краям помоста обернулись. Один из конвоиров предупреждающе щелкнул кнутом.

– Дурак ты, парень. Магов не видно, да их глаза везде есть. Против магии мы все, что муравей против сапога. Прячься, беги или умри на месте. Сапогу, думаешь, важно, один муравей против него воевать вздумал или войско? Всех растопчет.

– Неправда. Войско муравьев сильней одного сапога.

– В том-то и дело, Северянин. Сапогов этих по Краю не один, а несметное множество.

«Значит, союзников не будет», – решил Кай.

Они могут пойти за ним, только желая приблизить смерть. Кай же умирать не собирался. Надо выждать, посмотреть, что будет дальше. Ему все равно некуда бежать.