– Ты не понимаешь, – понизил голос тот, оглядываясь и подтягиваясь к собеседнику. – Я ныне должен быть серьёзней.

Он осмотрел улицу, словно ища знакомых, которые могли бы услышать слова друга. Успокоившись, что секрет о прошлом останется сохраним, он вновь посмотрел в глаза собеседнику, поймав на себе его выразительный взгляд. Какое-то время он колебался, после чего опустил голову.

– В бездну! – огласил Рой. – Я слишком давно тебя не видел, чтобы не принимать приглашение!

––

– Ты знаешь, что король хочет объявить после праздника? – заговорчески спросил Рой, пригнувшись к столу совсем близко.

– Не имею ни малейшего понятия, – небрежно ответил Ричард, делая большой глоток из кружки. Ожидая глупую сплетню, он сделал большой укус сухаря, чтобы жевать весь рассказ товарища без возможности перебить.

– Тогда слушай, – не будь окружающего шума веселья, эту попытку говорить тихо услышала бы вся таверна, – Я недавно видел письмо отцу, небрежно брошенное им. Не сказать, что мне удалось выучить его наизусть, но суть я уловил: король хочет издать указ, чтобы отправить на войну нижних дворян, не отслуживших пяти лет ранее.

Ричард хотел было фыркнуть, но вспомнил, что рот его полон. Проглотив и запив пивом, он вытер губы и тогда усмехнулся.

– Прошу тебя, Рой. Это не тема для шуток.

Но по Ройстону нельзя было сказать, что он шутит.

– Ты сын барона. Сколько ты отслужил, Рич?

– Дай подумать… Два года точно, потом настали относительно мирные времена. Я как раз попал под смягчение законов.

– Проклятие, – озабоченно промолвил Рой, откидываясь на спинку стула. Он вперил свой взгляд в кружку, словно ища утешение в пузырьках пенного.

– Ну да, на розыгрыш это явно не походит, – улыбнулся Ричард. – Что же ты нахмурился? Ты же как раз пять лет и служил. Да и откупиться сможешь.

– Ты, друг мой, не сможешь. Хотя, я могу поговорить с отцом и…

– Перестань, – теперь нахмурился Ричард, – этого я точно не потерплю. Если нужно будет на войну, то поеду.

– Исключено, этого ни твоя Франа не выдержит, ни ты. В армии тысячи солдат, а жене нужен лишь ты один. Подумай, что с ней станется, если ты уедешь.

– Прошу тебя, я сам способен принимать решения касательно моей жены и моей жизни.

– Ты не видел, насколько сильна армия нашего врага…

Повисло молчание. Ройстон не отрывал взгляда от напитка, пока Ричард оглядывал таверну. Кто-то громко смеялся, кто-то ухватил разносчицу за округлости, обильно облив её одежду пивом, кто-то подпевал бардам. Жизнь, во всём её проявлении, расцветала только в обществе пьяных работяг. Будучи трезвыми, они могли лишь хмуро существовать, походя на каменные статуи. Ричард видел и иную жизнь, но вся она ему казалась слегка неправильной. Какой смысл жить, если оживаешь ты только от глотка хмельного, горстки монет и поцелуя женщины? Даже деревенские жители не могли отличиться в этом, ими тоже двигала зависть, похоть, жадность и прочие мерзости. Ричард, думая о подобном, всегда старался сохранять холодную голову, ограждая себя от цинизма и осуждения других. Он предпочитал быть наблюдателем, а не судьёй.

– Я пекрасно осведомлён о твоих проблемах, Рич. Старина, против тебя строят козни, пытаются выкрасть наработки. Что произойдёт, когда ты оставишь свой дом?

Ричард посмотрел на друга, его взгляд дрожал, как марево. Он, чувствуя, что загнан в тупик и что ныне его друг нуждается в объяснениях, закусил нижнюю губу, не желая говорить того, что должен. Мальчишками они презирали слабость, наивно полагая, что если и есть место ей в мире, то уж точно не найдётся места в их сердцах. Однако годы воспитывали разум, отёсывали его, придавали ему форму, так и не наводя в нём порядок. Пускай внутренняя гордость помолчит – так решил Ричард.