– О чём хотите поговорить? – повторил он свой вопрос.

– Как о чём? – ответил Камран. – О вашей статье. Про выставку в краеведческом музее.

– Чем она вас не устраивает?

– Наоборот, Павел Валентинович! Мы вам очень благодарны за неё. Вы там упомянули Эдвина Грантовского. Могли бы ещё и Олега Вильческого. Оба они считали, что мидяне, а значит, и курды – прямые потомки людей срубной культуры.

«Необычный какой-то курд!» – подумал Вирятин: те члены диаспоры, которых он знал, были людьми невежественными и либо работали в строительном бизнесе, либо держали придорожные кафешки.

– Я не археолог и даже не любитель краеведения. О чём именно вы хотите со мной поговорить?

– Это не телефонный разговор, – ответил Камран. – Давайте встретимся через час в летнем кафе возле площади Ленина. Возьмём пиво и шашлыки…

– Шашлыков не надо! – испуганно сказал Павел Валентинович.

– Хорошо, тогда креветок… и побеседуем за кружкой пива.

Через час *

Когда Вирятин подошёл к открытому кафе, навстречу ему поднялся высокий полноватый мужчина лет сорока. На нём был льняной костюм и шёлковая белая рубашка. На фоне его дорогой одежды несколько странно смотрелись четыре кружки с разливным пивом, пусть и «Крушовице», и незамысловатая закуска.

Смуглую шею Камрана украшал золотой фаравахар – зороастрийский символ, изображение царя в персидской тиаре с опоясывающим его талию крылатым кольцом. Курд поймал любопытствующий взгляд Вирятина:

– Не удивляйтесь. Я не мусульманин, а езид. У нашей религии много общего с зороастризмом. И я вовсе не строитель, не торговец наркотиками и не хозяин шашлычной, как вы могли подумать, а человек из высшей духовной касты. Работаю в идеологическом подразделении Ассоциации общин Курдистана. Я – один из тех, кто приближают день, когда курды обретут собственное государство. Вы что-нибудь знаете о нашей борьбе?

– Слышал, что вы боритесь за автономию, – кивнул Вирятин. – Видел ваши манифестации в защиту Абдуллы Оджалана. Его, кажется, турки посадили в тюрьму.

– Автономия – лишь этап на нашем пути к независимому Курдистану. Думаю, вы это понимаете.

– Конечно. Ваши акции проходили здесь, в Ямове, у железнодорожного вокзала. Я общался с манифестантами, потом написал статью.

– Надеюсь, вы там нас не ругали?

– Нет, конечно, – ответил Вирятин.

Про свою статью о больных овцах он благоразумно промолчал.

– Хотите закурить? – спросил Камран. – Это настоящие Lucky Strike.

Курд вынул из кармана пиджака белую пачку с напоминающим печать синим кружком. Она была уже наполовину пустой.

– Спасибо, двенадцать лет как бросил, – ответил Вирятин. – Не понимаю, чем я могу вам помочь. С турками воевать точно не собираюсь.

– Мы хотим приобрести изделия срубной культуры, – сказал Камран. – Разумеется, не черепки, а что-нибудь более ценное. Для музея истории нашего народа.

– У меня нет никаких артефактов.

– У вас нет, а у Ирины Геннадьевны есть. У неё мы и хотим купить некоторые предметы.

– Не проще ли было сразу обратиться к ней?

– Она нас не любит, – сокрушённо произнёс Камран. – Всех. После того, как наши строители напортачили, возводя новый гипермаркет «Бальзам».

– А я тут чем могу помочь? – пожал плечами Павел Валентинович.

– Не скромничайте. Вы же недавно были у неё в гостях и даже оставались на ночь. Из этого мы делаем вывод, что вы её друг и можете выступить посредником.

– Каким образом?

– Скажите ей при встрече, что мы хотим купить артефакты. В долгу не останемся. Если сделка состоится, то можем, например, организовать для вас поездку в Ирак. Оплатим полностью. Не бойтесь, на курдском севере сейчас безопасно. Вас никто не тронет, зато соберёте много материала для статей, сделаете фотографии. У вас их с грабушками возьмут в Москве и даже за границей.