Сдержанный, на последнем пределе терпения «офисмен» сделал успокаивающий, «факирский» жест рукой в сторону хозяина «киа», заодно шутливо погладил по груди себя, поморщился, мол, «супер-пупер-модель» не в себе, надо пережить истерику терпеливо, молча, как бурю в унитазе. Хотя самому захотелось перевернуться в кресле на сидение на спину, вытолкать ногой взбалмошную, капризную подружку из салона машины, решительно прервать затянутое сожительство с великолепной, скандальной и злобной куклой ради собственного тщеславия, карьеры и возможного обеспеченного будущего. Затем спокойно, без нервов продолжить нудное, безмятежное продвижение в московских пробках в угоду капризным клиентам, кто с тупым упорством провинциалов ожидали образцы товара не в самых престижных номерах гостиниц ВДНХ.

– Штука сверху, как будем на месте, – успокоил «офисмен» обозлённого водителя, требовательно запрокинул через своё плечо руку назад, ладонью вверх, к строптивой подружке, сквозь сжатые зубы прошипел:

– Ай-фон. Пожалуйста. Срочно! Это наши с тобой деньги для Тая34, Бирмы и Камбоджи!

Виолетта принялась нервно копаться в модной сумочке от «маркони»35, будто бы пытаясь отыскать в её недрах мобильный телефон, демонстративно вынула ракушку пудреницы с зеркальцем и цилиндрик губной помады умилительного цвета фуксия36 для содержанок, иждивенок и проституток. На пределе нервного срыва, «офисмен» оценил это как издевательство, отвернулся от Виолетты, с силой прихлопнул ладонью себя по колену, прожевал губами ругательство, не сдержался:

– Зараза неблагодарная! – негромко добавил, но Виолетта услышала:

– Тварь!

– Что ты сказал?! – заорала она, в ярости треснула кулачками по коробкам, что лежали по обе стороны от неё.

Скотч на картоне от удара отклеился. Створки крышек распахнулись. Коробки беззвучно и эффектно взорвались на заднем сидении машины яркими, разноцветными игрушками, мягкими, губчатыми, надувными уродцами всех мастей. Лавина распухших игрушек завалила Виолетту, наползла на спину водителю. Вадим развернулся в попытках руками сдержать навал игрушечной «мягкой силы».

– Останови! – истерично заорала Виолетта из-под завала. – Дай выйти! Стопэ, я сказала!

– Вали! – рявкнул водитель, щёлкнул запорами центрального замка машины, прохрипел негромко и возмущённо:

– Показ белья у ней! Оборзели бабы! Трусы напоказ!

Легко и мягко, «киа» притормозила при медленном накате. Скорость автомобильного потока была невелика. Рычащие машины ползли злобной, голодной стаей, изнывающей по скорости.

Злющая Виолетта распахнула заднюю дверцу со стороны двойной осевой линии дороги. Из салона «киа» вместе с ней вывалились на грязное, мокрое, дорожное полотно раздавленная картонная коробка и толпа ярких игрушечных уродцев: «смешариков», зайчиков, медведиков. Зелёный заяц-мутант, размером с грудного ребёнка, завалился под днище «киа». Розовый бегемот, забавным праздничным шариком, откатился к двойной осевой. Довершил сход смешной лавины оранжевый спрут и пурпурная подушка в виде сердечка с задорными, перламутровыми глазками.

Свирепая Виолетта с трудом выбралась из салона машины, со злостью распинала игрушки по мокрому асфальту.

Пурпурное сердечко прыгнуло под колеса несущихся по встречной полосе автомобилей, мгновенно сжалось в серый уродливый комочек и умерло у «островка безопасности» Садового кольца в прибордюрной слякоти.

Нервная модельная красотка, на стройных, подламывающихся ножках и высоких каблучках, вышагивала меж грязных, белёсых полос двойной осевой, как на подиуме автодрома, судорожно трясла рукой, «голосуя» машинам, пролетающим по «кольцу» в обратном направлении.