– Я запомню! – Вера смерила его холодным взглядом. – Стакан воды и тарелку риса невозможно забыть. Советую и вам не забывать о ваших прямых обязанностях.

– Если думаешь, что таким будет твой ежедневный обед… ты сильно ошибаешься, – он вышел из себя.

– Меня вполне устроит стандартный обед других заключенных. Надеюсь, за регулярность мне не придется быть признательной?! – Вера отставила тарелку и, дежурно поблагодарив, поднялась.

Когда ее вели по коридорам, мимолетную вспышку сил сменил накатывающий прилив слабости. Унизительные проверки, уготовленные всем новоприбывшим, казались бесконечными. Она на секунды закрывала глаза, силясь унестись далеко от этого места, вспоминая причудливые узоры капель дождя на стекле. Наконец ей выдали форму: широкие, не по размеру, кофту и штаны в болотную полоску. В порыве, не поддающемуся контролю и здравому смыслу, Вера упиралась, не желая расставаться со своими вещами. В тот момент одежда приобрела иной смысл – она отчаянно цеплялась за нее, как за клочок прежней жизни, крошечную частичку своего «я». Осознавая, что, по сути, это ничего не изменит, она была бессильна совладать с собой, ей казалось, что, натянув на себя эту безликую тюремную форму, она исчезнет и родится другая Вера – заключенная, сливающаяся с сотнями таких же, как она, людей в болотной полоске, бесправных и несчастных. На нее кричали, а она медлила, как во сне, судорожно хватаясь сначала за блузку, потом за джинсы. Одна из тюремщиц, заорав, ударила резиновой дубинкой рядом с рукой Веры, надеясь, что та разожмет ее, и замахнулась еще раз, но, не ударив, резко опустила руку. Возможно, ее остановил полный ужаса и изумления взгляд. Вера, вздрагивая, наблюдала, как ее вещи резко ускользают из рук и, наконец, стиснув зубы, натянула ненавистную одежду.

Тюремщица, больно вцепившись в локоть, тащила ее по коридору. Эти минуты навсегда поселятся в памяти: коридор, по обе стороны которого железные двери с крошечными отверстиями и удары дубинкой о стены. К этому звуку ей еще предстоит привыкнуть. Вера ускорила шаг, стараясь не отставая избежать криков, но рука, просто так, удовольствия ради, продолжала грубо толкать ее вперед. «Ну вот, – пронеслась мысль, – я учусь подстраиваться под чужие шаги. В первый день! Что дальше?» Железная дверь отворилась, в последний раз ощутив толчок в спину и услышав удар дубинки о железо, Вера оказалась в темной камере. Дверь захлопнулась. Стоя в полумраке, она огляделась: в маленькой камере не было окна, единственный источник света поступал через крошечное отверстие в двери. Тесное, душное, замкнутое пространство кишело людьми. Вера насчитала шесть человек, некоторые полулежали, и она в замешательстве отметила, что им едва хватает места вытянуть ноги. Но самым кошмарным был воздух: зловонный, спертый, удушливый… воздух, в котором не может существовать живой человек. Обитатели камеры с интересом изучали прислонившуюся к стене девушку. Вера старалась сдерживать дыхание, настолько омерзителен был каждый вдох. Ноги подкашивались, ей вдруг стало очень плохо и очень страшно. Она не заметила, как медленно сползла по стене и оказалась на полу. В шаге от себя увидела вделанный в пол небольшой железный чан, и через минуту склонилась над ним, чувствуя, как выворачиваются внутренности. С трудом поднявшись, дрожа, Вера попыталась найти воду, но донесшийся издалека голос объяснил ей, что воды в камере нет. Ей указали на ее место – на крошечном клочке бетонного пола лежала соломенная подстилка. Этот кусок, поближе к сортиру, ей выделили как новенькой, лучший придется отвоевывать. Беспомощно опустившись на пол, Вера почувствовала, что разрывается: она лежала здесь, в зловонной камере, в окружении незнакомых людей, вдыхая запах немытых тел и отходов человеческой жизнедеятельности, а на нее глазели с любопытством, как на зверюшку в зоопарке. Ей захотелось исчезнуть, закрыться, запретить им разглядывать себя в таком состоянии. Но все, что у нее теперь было, – это крошечный кусочек бетонного пола и подстилка из жесткой соломы. Она отвернулась к стене и беззвучно заплакала. «18 августа 2006 года, – отметила про себя Вера. – Черный день в моем календаре».