– Мы идём в ближайшую деревню, кажется, она называется Масловкой.

– Да, есть такая деревня, – ответил старик.

Он слез с повозки и подошёл к женщине.

– До Масловки ещё далеко, эдак километра четыре. Небось измотались совсем детишки-то, да ноги промокли?

– Да уж, конечно устали, ну ничего как нибудь доберёмся с Божьей помощью.

– Доберёмся, – проворчал старик. – Ты вот что, милая, сажай-ка детей в телегу и сама устраивайся поудобнее, проедем через Масловку, вас довезём, а там прямо на Телешовку.

– А ну-ка Алексей, принимай пассажиров, да поскорей, – крикнул старик Алёшке. – Тяжеловато конечно лошадке, ну ничего доедем.

Через несколько минут тяжёлая повозка медленно тронулась в путь. Лошадь заскользила по мокрому грунту, но Алексею всё же удавалось направлять её чётко по колее и избегать тем самым скольжения. Старик снова закрутил газету, засыпал самосада и опять потянуло лёгким шлейфом ароматного дымка.

– Тебя красавица как звать-то? – Слегка закашляв, спросил дед.

– Меня? Мария меня зовут, то есть, можно просто Маша.

– Ага, Машенька значит, красиво, – улыбнулся старик и снова затянул самосад. – А меня зовут Михалычем, просто Михалыч и всё. А эт вот Алёшка, славный парень, по-мо-о-о-щник, – растянул как на распев последнее слово дед и кивнул на Алексея.

– Ну-у-у! А тебя как звать? – Грозно обратился старик к парню, сидящему рядом с сестрой.

Мальчишка посмотрел на деда исподлобья, но ничего не сказал. Он отвернулся в сторону, хмыкнул себе что-то под нос и бросил взгляд на большое колхозное поле, где вдалеке стояла огромных размеров скирда.

– Ну что ты сынок, нельзя же так, надо отвечать, когда тебя спрашивают, слышишь? – Спросила Маша, не получив ответа она следом сказала:

– Иваном его зовут, Иваном, он у меня старшенький.

– Ох, ты смотри, обиделся, – сказал дед. Яж шутю-ю-ю.

– Вот такой он у меня, – как бы оправдываясь, продолжила Маша.

– Дааа, палец в рот не клади, едрит твою в балалайку, – ответил дед.

– Да, да конечно, отец его погиб на войне и мне приходится воспитывать одной, да вот две дочки ещё.

– А, едрит твою едрит, совсем забыл!

Старик развязал мешок, лежащий под его ногой, и стал в нём что-то искать.

– Куда же я подевал его, вот память-то.

Он засунул в мешок руку почти до самого плеча и достал небольшой бумажный свёрток и развернул.

– Вот гостинцы внучкам везу.

Дед взял несколько конфет с фигурами красивых петушков и раздал детям.

– Это вам, угощайтесь.

– Спасибо дедушка, – сразу же последовал ответ и раздался хруст сладостей.

Старик посмотрел на детей и сам заулыбался.

– Эх, вот детишкам-то радость. – А, ты сама-то, что к родственникам едешь?

Маша повернулась к деду, опустив глаза.

– Что вы, какие родственники, из Москвы мы от бомбёжек бежим, вот думаю в ваших местах остановиться, а дальше посмотрим.

– Из Москвы? – С удивлением переспросил дед.

– Да Михалыч, из Москвы.

– Вот оно как, из самой Москвы, столицы, да в такую глушь, – старик затянулся и выпустил изо рта дым как из паровоза. – Так, а почему же сюда в Масловку? Коль ещё остались города-то без немца.

Маша посмотрела на старика, её лицо выражало равнодушие.

– Так у меня и выбора-то не было. Высадили нас из поезда в Ломовисе и даже не объяснили куда идти, где остановиться, что делать дальше.

– Подожди, подожди, это что же получается, этак тебя оставили на произвол судьбы, а где же наша советская власть?! Чай надо было потребовать какое-то жилище, ты же с детьми.

– Да не во власти дело Михалыч.

– Не во власти, тогда в чём же?

– В чём? А всё дело в войне. Сейчас немцы на подступе к столице, решается судьба нашей страны, кто же будет заниматься нашим жильём? Ведь всё это и так ясно, только непонятно другое, я столько времени потеряла на то, чтобы узнать, где находится ближайшая деревня и как туда добраться. Это равнодушие некоторых людей, а не советской власти.