Очнулась я в больничной палате. На мне была пижама, чёрт, а где пирамидки?

– Эй, – заорала я – Эй! Кто-нибудь!

Вбежала медсестра колледжа «Лукас», мы уже виделись с ней раньше.

– Я в колледже? – задала я глупый вопрос. – Раз вы здесь…

– Да, это лазарет колледжа. – подтвердила медсестра. – Вы нас так напугали, студентка Таверди.

– А что со мной произошло? Я ничего не помню.

– Сейчас придёт врач, он должен вас осмотреть. Всё вопросы потом. Директор очень испугался, и ваша матушка тоже.

– Мама! – я подскочила на кровати. – Мама здесь?

– Она с директором, где-то на территории колледжа, – ответила медсестра. – В лазарете её нет.

– А откуда здесь взялся лазарет? Нам его не показывали на экскурсии… Только кабинет. Мы с вами там и виделись.

– Лазарет находится в саду, но студентам он не виден, до поры до времени. Нечего вам здесь делать,  только зелья воруете, – строго сказала медработница.

– Понятно, – кивнула я. Хотя мне не было понятно. – Отдайте мне, пожалуйста, мои вещи. У меня в кармане лежит очень нужный мне… предмет… нужный сейчас. Дайте я его возьму.

– Не положено! – рявкнула неожиданно медсестра. – Ждите врача и директора, раскомандовалась тут… больная.

– Я не больная, – буркнула я. И вспомнила о Владимире. – А кто-нибудь ещё приходил ко мне? Друзья…

– Девочки были,– смягчила тон сестра. – Трое. Ещё один парень заглядывал. Видно, что переживает за тебя. Симпатичный.

– А вы его знаете? Третьекурсник? – обрадовалась я.

– Не знаю я ничего, – снова приняла сердитый вид медсестра. – И не спрашивай у меня ничего больше.

Я ждала и нервничала, нервничала и ждала. Наконец, в палату вошла мама.

– Мама! – я раскрыла руки для объятий, хотя мы с родительницей и не были близки, но в такую минуту я была рада её видеть.

Мама медленно подошла к кровати, села на краешек. Изысканная, волосок к колоску, красивая в своей строгой красоте, она просто сказала:

– Ты ещё и воровка!

– Мама! – горло сдавил обруч. Мне нужна была её помощь, а она… Хотя почему я ждала помощи и сочувствия от этой леди? Давно уже надо было перестать ждать.

– Только реветь не вздумай, – сказала эта леди. – Тебя не исключат. Пока. До следующего замечания. Так что будь любезна, дорогая, веди себя соответственно. Ты меня поняла?

Я молча кивнула, не хотела ей показывать свои переживания. Ещё разреветься не хватало.

– Кстати, тесты на выявление способностей показали, что я мало тебя била в детстве, талантами ты не блещешь. Кроме талантов вляпываться в неприятности, – мать вздохнула. – Надо было оставить тебя с отцом.

– Надо было, – кивнула я, соглашаясь.

Асила взглянула с интересом. Я опустила взгляд.

Я-то надеялась, что порадую мать рассказом о моём неожиданно открывшемся даре, но мне совсем ничего не хотелось ей говорить, а просто хотелось, чтобы она ушла подальше от меня. Я клятвенно пообещала себе, что буду вести себя тише воды, чтобы меня не отправили обратно к ней. В её дом и в её жизнь…

Мать ушла. Я лежала на высоких подушках, раздавленная собственной никчёмностью и униженная собственной матерью. Пришёл врач. Пощупал меня, заглянул в глаза, подумал, сказал, что завтра сможет меня выписать из лазарета, чтобы я могла вернуться к занятиям. И так пролежала без сознания два дня.

– Два дня! – заорала я. – Я была без сознания два дня! А что случилось-то? Что со мной произошло?

 Седоволосый врач покачал своей седоволосой головой:

– Тебя нашли в саду, очевидцы сказали, что ты возникла где-то вверху и упала вниз. Но их показания разнятся… А ты совсем ничего не помнишь?

Я отрицательно закрутила головой. Шея болела. Я закатала рукава пижамы: руки были в синяках, довольно страшное зрелище. Я закрыла глаза и подумала о матери: интересно, она обрадовалась бы, если б я умерла? Не уверена, что мне не хотелось знать точный ответ.