– Послушай, камерад, ты, конечно, мой командир и больше меня знаешь, но эта тихая ночь, хорошая еда и твой сумасшедший русский на тебя пагубно действуют! Ты совсем забыл, что утром нас меняет смена, и мы ещё должны доставить этого русского к гауптману вместе с «Катюшей», – проворчал Отто, обгрызая крылышко своими крепкими зубами. Генрих на его ворчание ничего не ответил, вкратце перевёл мне его слова и молча выпил, выдохнул, как после тяжёлой ноши, и совсем по-русски занюхал самогон кусочком пресной лепёшки.

– А ведь у нас ещё больше половины банки прекрасного шнапса и только начатая вторая курица, и я не собираюсь всё это богатство тащить к нам в роту, так что заканчивай болтать с этим «унтерменхен» о разной ерунде, а то мне уже не терпится примерить новенький «Железный крест» за «Катюшу» и уехать домой в отпуск, – не унимался, сердито бубня из под своей повязки Отто.

– Подожди немного, у меня самого голова кругом идёт, то ли от шнапса, то ли от этого интересного экземпляра, но я сам должен с ним разобраться. Что-то здесь не так, а что – не пойму.

– Вот-вот, ты совсем забыл, что рано утром начнётся грандиозное наступление, и если нас не найдут на посту, то мы все быстро попадём в штрафную роту, а это сам знаешь что такое, – даже сам испугавшись своих слов, Отто сразу протрезвел.

– Успокойся, камерад, на посту остались Карл и Остин, и они объяснят, что мы повезли пленного на его же машине. Кстати, кто-нибудь из вас видел когда-нибудь такую машину? Неужели русские научились делать такие фантастические машины? Послушай, партизан, чья это машина?

– Чья-чья, моя! Я её сам купил месяц назад в автосалоне! «БМВ» называется, немецкая сборка и абсолютно новенькая!

– Нет, ну невыносимо мне слышать такой бред! Отто, послушай, что он говорит – месяц назад эту машину привезли ему из Германии! Ну, и как это тебе? Да такой машины у фюрера нет, не то, что у Геринга! Сам подумай, у него в машине радиоприёмник, а в танках и самолётах у русских нет раций. Ты когда-нибудь видел, чтобы часы светились и показывали время циф-ра-ми, а не стрелками? А эти непонятные коробочки с кнопочками – что это такое? Мне просто интересно самому во всём разобраться, что за гуся мы такого поймали! Здесь, Отто, нам светит больше чем простой солдатский «Железный крест», так что ты, Отто, заткнись, а ты, партизан, давай всё сам рассказывай, иначе еле тёпленького, но всё равно в гестапо привезём, а там шутить не будут!

Господи, дай мне силы объяснить этим неандертальцам с автоматами в руках то, что недоступно для их разума, чтобы понять, где они очутились и где мы с ними находимся или находились, там, в овраге, в каком-то временном скачке. Как им объяснить то, о чём я сам не имею ни малейшего понятия, – не только о временном сдвиге, но и о теории относительности Энштейна, а уж то, почему все наши планеты почему-то крутятся вокруг Солнца как привязанные и куда-то не улетают – для меня вообще абсолютная загадка. Да и для такого глубокого и обширного научного объяснения своему лекторату, у меня со знанием немецкого языка, скажем так, не очень-то и хорошо! От школьной программы только и осталось что «безухен унд безносэн», а ведь какой у нас хороший учитель был – Иван Иванович Баумбах. Царство ему небесное! Ладно, вернёмся к нашим баранам.

– Так, зольдатэн, если хотите чтобы я вам честно всё рассказал и объяснил так, чтобы вы меня поняли, а утром заполучили по «Железному кресту» и по отпуску к папам-мамам, то вы должны принять только одно моё условие!

Генрих перевёл мои слова своему другу, и тот мгновенно взорвался очередным своим недовольством: