– Да уж, ну все как всегда. У нас все виноваты вокруг, кроме себя, а больше всех, конечно, полиция. Все, побежал докладывать генералу. Пришли фото девочки с мамой, покажу ему.

Сразу же опять зазвонил телефон. Это были сотрудники ГИБДД, которые со спецназом жестко задержали водителя черного BMW, участвовавшего в загадочном «исчезновении» ребенка. Объяснил ситуацию и попросил принести извинения. Ошарашенного водителя отряхнули, извинились и отпустили.

Когда мы вышли из подъезда, народ радовался, и из толпы раздавались крики о том, какие полицейские молодцы. Я нагнулся и поцеловал в нос Энечку, которая мгновенно раскрыла «таинственное исчезновение» маленькой девочки. Эня в ответ облизала меня своим горячим влажным языком.

– Танюша, завтра килограмм шоколадных конфет привезу Эне.

– Дмитрий Владимирович, ну нельзя же конфеты. Лучше докторскую колбасу, а конфеты мне можно.

– Не можно, а нужно, – улыбнулся я.

И тут Марина вспомнила, что у нас в машине лежат гамбургеры. Крошкин сбегал за ними, и мы скормили их нашей героине. Со всеми попрощались и сели в наш «Форд».

– Ну что, теперь можно поесть? – с надеждой спросил Крошкин.

– Теперь можно! – улыбаясь, ответил я. – Мы тоже заслужили.

И тут же зазвонил телефон. Это снова был Щукин.

– Слушай, тут такой дело, – начал он издалека.

Ребята уставились на меня.

– В общем, вы пока не разъезжайтесь, понимаю, что устали, – виноватым голосом проговорил он, – но у нас опять резонанс.

– Викторович, да мы с ребятами с раннего утра на ногах, дай хоть отдохнуть немного, – проговорил я со слабой надеждой.

– Да понимаю я все и у генерала пытался вас отпросить, но он сказал, что потом отгулов даст, сколько захотите, но дело срочное и важное, ему замминистра звонил. Так что давайте срочно на Петровку.

Мы переглянулись и в один голос произнесли:

– У нас лучшая работа в мире.

1998 год, начало июня, ранним утром на центральном вокзале Тулы родители провожали семнадцатилетнюю дочь в Москву поступать в техникум.

– Доченька, ты как доедешь и разместишься, сразу позвони. Там в общежитии телефон должен быть. Разрешат же, наверное, по межгороду звонить. Если что, звони за наш счет, мы все оплатим.

– Хорошо мама, – ответила симпатичная девушка, одетая в легкое короткое платье и туфельки на каблучках.

– Ты деньги-то не доставай все, а понемногу в кошелек перекладывай, – наставлял отец, – там часть в чемодане, а часть мать в трусы зашила.

– Ой, пап, там этих денег-то, кому я нужна.

Подошла электричка. Зашли в вагон, отец занес чемодан, поднял на полку над окном.

– Сама снимешь-то?

– Пап, не переживай, попрошу кого-нибудь.

Отец оглядел вагон, еще несильно заполненный: несколько женщин с большими клетчатыми сумками и корзинами, несколько семейных пар, некоторые с детьми, группа молодых, опрятно одетых узбеков или киргизов, группа музыкантов с инструментами. Девушка уселась у окна.

Объявили отправление, провожающие замахали. Электричка тронулась. Утирая слезы, мама девушки тоже махала, папа прижимал жену к себе. Хотя хвост электрички уже исчез из виду, родители долго еще стояли на перроне.

– Все же будет хорошо? – спросила мать у отца.

– А как по-другому? Чай в Москву поехала, а не на край света. Недаром столица нашей Родины. Там за порядком сильно следят. Ладно, побежали уже, а то я на работу опаздываю.

Осознание беды пришло вечером, когда дочь так и не позвонила. Мама не находила себе места, отец успокаивал.

– Ну не переживай ты так, видно, в общежитии нет междугороднего телефона. Пока доехала, пока разместилась, пока документы подала, видно, на переговорный пункт уже поздно было идти. Ну что с ней может случиться? Взрослая девочка уже. Завтра позвонит обязательно.