А сейчас разве не наше время?»

Определенное место в повествовании о людях и собаках предполагалось уделить его самой первой собаке, белому королевскому пуделю с воинственным именем Марсик (уменьшительное от имени бога войны Марса), псу вздорному и недоброжелательному. По-настоящему Марсик испытывал привязанность лишь к одному человеку – отцу Владимира Семеновича. Его он любил беззаветно, а остальных только лишь терпел. В том числе и Владимира Семеновича, хотя тот заботился о нем не меньше отца, выгуливал, когда в этом была необходимость, а также вычесывал колтуны из загривка и кисточки хвоста и даже иногда самостоятельно стриг.

И купал в ванне. Как это происходило – не трудно представить. Шум водных струй и взвизгивания и рыки несчастного пса смешивались с истошными криками банщика. Остается лишь удивляться, что банщику удавалось выйти из этой передряги хотя и насквозь мокрому, но живому…

Не исключено, что все эти неприятные манипуляции как-то влияли на холодное отношение Марсика к своему человеческому брату.

Правда, со временем он сумел трезво оценить поведение королевского пуделя и пересмотреть свое отношение к нему. Так что к началу работы над сочинением безоглядная любовь к Марсику превратилось в спокойную приязнь, граничащую с равнодушием.

Марсику эти перемены были до лампочки, а вот Владимир Семенович глубоко страдал. Исчезала иллюзия того, что отчий дом и все его обитатели живут в прекрасном облаке общей взаимной любви и центром этой любви является именно Марсик.

Вообще следует рассмотреть роль и значение домашних животных (и не только собак) в сплочении семьи. Но об этом – потом. Сейчас же несколько соображений общего порядка, касающихся главного предмета повествования, а именно – задуманной книги.

Сохранилось две обтрепанные страницы с блеклым машинописным текстом – эссе о пишущей машинке, на которой этот текст и был напечатан. Он тоже, как и другие заметки, терпеливо дожидался своей очереди быть включенным в книгу.

Вот это эссе.

«А где же старинная машинка американской фирмы «Ремингтон» – та самая, что прекрасно сослужила свою службу – ведь именно на ней в свое время я печатал научные статьи, составившие мою первую и самую удачную книгу, которая – и так далее, и тому подобное…?

Пишущая машинка скромно доживала свой век на книжном шкафу, заботливо укутанная во фланелевую пеленку, и (забегая вперед, можно сказать) уже никто и никогда не пользовался ей по назначению.

Фу, какая глупость! Что значит по назначению? Как же еще можно пользоваться пишущей машинкой, кроме, как по назначению? Орехи колоть, что ли! Хотя…. Забегая же назад, можно сказать, что упомянутая пишущая машинка (предмет довольно-таки весомый, она бы легко и с кокосом справилась) жила двойной жизнью.

Первая ее жизнь была у всех на виду. Я печатал на ней свои научные статьи, а также делал первые попытки сочинения художественных произведений, которые впоследствии выродились в вожделенный роман. Стихи свои, правда, я писал только от руки, а уж потом перепечатывал на машинке. Справедливости ради стоит сказать, что и прозаический текст я писал от руки на разных клочках бумаги, а уж потом…

И даже когда в доме появился компьютер, пишущая машинка фирмы «Ремингтон» не только не уступила ему свои позиции, а напротив – даже укрепила их. Хотя пишущая машинка и переехала с письменного стола на подоконник, а ее законное место заняли компьютерный монитор и клавиатура с мышкой, каждый раз, принимаясь за очередное сочинение, я возвращал машинку на старое место. А компьютером пользовался только лишь для деловой переписки.