— Не смотри так на меня, — вскидывает свой маленький носик подруга и с испугом смотрит на него. — Я тебе ничего не расскажу, потому что ничего и нет, — выпаливает и отворачивается от него, но я-то чувствую, как она дрожит от взгляда, каким прожигает её мой родственничек.

— Ты видел его жену? — спрашивает Лаврентьева то, что хотела спросить и я. — Говорят, она красивая, но её никто не видел, — выкручивается девушка.

— Нет. Я её не видел, потому как она постоянно находится дома. Да, собственно, у неё свой водитель, который её сам возит.

По другую сторону от нас хлопает дверь. Мы все вместе поворачиваемся на звук. В проёме стоит мужчина, облачённый в специальную униформу. Его взгляд почти нечитаемый, отчего не поймёшь по эмоциям, как всё прошло. Я подскакиваю с дивана и в несколько шагов оказываюсь рядом с врачом.

— Как моя мама? — это первое, что я выпаливаю.

Мужчина смотрит на меня устало, у него и впрямь измотанный вид.

— С вашей мамой уже всё хорошо. Кризис миновал, но вы же понимаете, что больше медлить нельзя. Приступы учащаются, и это очень плохо, — качает головой.

— Я понимаю, — хриплю, сжимая руки возле груди в маленькие кулачки. По щекам снова текут слёзы.

Я не могу потерять маму. Ксю права – у меня нет выбора, потому что это единственное решение, которое может спасти мою маму.

Позади меня стоят Демьян и Ксю. Брат обнимает меня за плечи, прижимая к своей твёрдой груди.

Доктор говорит, что пока пациентке необходимо побыть в реанимационном блоке для поддержания состояния, и к ней пока нельзя. Я всё это понимаю и не настаиваю. Через час нас с подругой брат отвозит домой. Ксюша сразу ложится спать. В отличие от неё я не могу сомкнуть глаза, и до самого утра, встречая рассвет, смотрю в окно, вдаль, пытаясь заглянуть за горизонт. За это время я несколько раз твёрдо решила, что ни за что не стану участвовать в этой авантюре, потому что это подло, это неправильно, это мерзко в конце концов. Это похоже на проституцию – ведь мне придётся жить с этим мужчиной, спать с ним! Он обязательно поймёт, что я – не его жена, и выгонит меня. И когда обман вскроется, Екатерина обязательно потребует у меня деньги обратно, и значит, всё это будет напрасным трудом. Нет, я ни за что не решусь на это! Возьму кредит, буду работать сутками, но наберу необходимую сумму сама.

И через несколько секунд после принятия твёрдого решения отказаться я начинала признаваться себе, что всё это бред, что никто не даст мне такую сумму в кредит, что никогда я не смогу заработать за короткое время таких денег. И что от меня требуется? Всего-то сыграть жену. Вероятно, эта Екатерина знает, на что подбивает меня. Возможно, они вообще с мужем видятся раз в неделю за ужином – он же чертовски занятой человек! Надо всего лишь узнать его привычки, распорядок дня – и постараться пореже попадаться ему на глаза. Да, не так уж всё плохо и страшно. Зато я сразу, одним махом смогу оплатить маме и операцию, и послеоперационный уход, и реабилитацию.

Из-за такого маятника, бросающего меня из стороны в сторону, голова начала кружиться и болеть.

Слишком всё зыбко, а родственник добавляет ещё больше проблем, потому как он меня может узнать. Брат знает меня как свои пять пальцев, поэтому я должна быть осторожной и узнать, понять и стать Екатериной на год, забыв своё настоящее имя. Это очень опасно, но у меня нет выхода.

Я должна спасти маму. Должна.

Ровно в девять часов звоню Екатерине.

— Я согласна, — выпаливаю, стоит ей только снять трубку, чтобы отсечь самой себе возможность отказаться.

Прикрываю глаза, слушая всё то, что она мне говорит.