— Это я, матрёшки две, — слышу голос Дема по ту сторону двери. И он явно злой. Очень.

Я выдыхаю и подаю знак подруге, чтобы открывала. У меня как будто гора с плеч упала. Выдыхаю. После двух поворотов замка в распахнутую дверь, словно ураган, злой, нервный, брат влетает в мою квартиру.

Тяжело дышит, хмурый.

— Что с твоим телефоном? — рычит мужчина, а я удивлённо смотрю на него.

— В смысле? Всё с ним хорошо, — качаю головой.

— Тебе не может дозвониться врач клиники, где лежит тётя, — тревога тотчас же подступает к моему горлу.

Что с мамой?

Демьян всё видит на моём лице.

— Ей стало хуже, — три слова, а пол подо мной плывёт.

8. Глава 8

Алексия

Вжимаю голову в колени, вся съёживаюсь – всю меня трясёт в ознобе. Никак не могу прийти в себя и поверить в то, что ещё несколько часов выпалил Демьян, свалившийся нам с Ксю как снег на голову ночью.

В голове бьётся одна лишь мысль: о том, что мой самый дорогой человек сейчас находится в реанимации и борется за свою жизнь. Как такое могло случиться и почему именно сейчас?

Чувствую, как меня обнимают, прижимают к себе, а я даже не могу поднять голову вверх и посмотреть на того, кто это делает. По щекам текут слёзы слабости, боль растекается внутри меня раскалённым пламенем. Пытаюсь вздохнуть, но воздух обжигает, и я ещё сильнее сжимаюсь, пытаясь втянуть голову в плечи, словно я черепаха, страстно желая как можно дальше ото всех отстраниться. Не знаю почему, но сейчас я как никогда хочу побыть одна и подумать, что мне делать дальше. А я, чёрт возьми, не знаю! Мне больно. Адски больно, хочется разодрать грудь острыми ногтями и выдернуть душу, чтобы перестала терзать меня.

Всхлипываю, а меня ещё крепче сжимают, притягивая к широкой груди.

Я сижу на небольшом диване возле реанимационного блока, где вот уже не первый час идёт операция по спасению моей мамочки. Сердце не на месте: бьётся в грудную клетку как умалишённое, пытаясь вырваться из груди и быть рядом с родным человеком. Помочь хоть в чём-нибудь.

Хочется отмотать время назад и многое изменить, чтобы ничего этого не было. Чтобы вместо мрачных стен больницы мы с мамой сидели на кухне, пили горячий чай и разговаривали, как это было раньше. Но вместо этого лишь пугающая тишина клиники, белые стены и время, которое ускользает, как вода сквозь пальцы. Всё, что мы сейчас можем делать, это ждать. Но ждать – это так сложно, больно и долго. Словно время замедлило свой бег, остановилось. Кажется, будто прошла не минута, а целый час.

— Ляля, — слышу возле себя взволнованный голос Демьяна, который сейчас меня обнимает. — Всё будет хорошо, — повторяет он вот уже в который раз, и как же дико хочется верить ему, в эти слова, что вселяют в тебя эту надежду и веру во что-то лучшее, светлое.

Я качаю головой, не в силах что-либо произнести и сказать, потому что к горлу подступил огромный комок горечи, который не даёт словам вырваться наружу.

На своей спине чувствую маленькую ладошку, которая гладит, пытаясь меня успокоить, но мне становится с каждой секундой всё хуже и хуже. Слёзы уже текут, не прекращаясь.

— Ляся, — слышу голос верной подруги, которая поехала с вместе с нами в клинику после того, как Демьян ворвался к нам в квартиру и оглушил новостью. — У тебя есть выход... — говорит Ксю, и я понимаю, о чём она, но это, чёрт возьми, не выход.

Не выход – обманывать чужого человека, притворяясь его женой. Да, собственно, вообще обманывать. Это всё неправильно. Но что же тогда делать мне? Где искать выход и самое главное – деньги, которые нужны на операцию и реабилитацию?

— О чём она говорит, Ляль? — в наш разговор вклинивается Демьян.