Он подскочил и вихрем пронесся вдоль стен, срывая покрывала с картин. Со всех холстов на Леру смотрела она. Она – русалка, она – ангел. Она, она, она. Даже в портрете старой женщины на берегу моря можно было узнать ее. Так, наверное, она будет выглядеть, когда ей будет восемьдесят.
Какой приятный сон. Надо запомнить свое лицо, чтобы потом проверить так уж ли точно мое воображение.
Лера села поудобнее, взяла большую теплую кружку обеими руками и стала разглядывать комнату.
Она помнила студию, какой та была 3 года назад. Огромная комната с огромными окнами практически с трех сторон, дававшими самое разнообразное и интересное освещение в любое время суток. Сейчас на всех окнах были шторы. Оно и понятно – когда на улице темно этот зал как подсвеченный аквариум. Шторы были закрыты, свет давала лишь тусклая настольная лампа, да через одно окно, выходящее к парковке, свет уличного фонаря чертил тень какой-то причудливой ветки. В таком виде студия была намного уютнее и даже походила на жилище одинокого художника, чем, видимо и была.
Когда проснусь, нужно будет заехать в студию и подкинуть им эту идею. Студентам будет значительно приятнее приходить словно в гости к мастеру.
Лера разглядывала картины. В полумраке настольной лампы они казались живыми. С них на нее смотрело ее прошлое и будущее, и ее настоящее. Только все это не настоящее ее. Она не помнила его и не стремилась к нему…
…Ну, во сне то у меня может быть любое прошлое и будущее. А настоящее этого сна радует меня ничуть не меньше, если не больше, моего реального настоящего…
И тут Лера вспомнила, что сбежала от мужа.
Или это тоже часть сна?
Все смешалось и перепуталось…
Интересно, можно ли жить с одним мужчиной и одной жизнью днем, и с другим мужчиной и другой жизнью ночью во сне, и при этом не чувствовать себя изменницей и лгуньей? А почему бы и нет? Ведь сон – это только сон… или другая реальность, параллельная, не пересекающаяся… Правда настолько реальная по ощущениям, что прямо мурашки по коже.
Она отхлебнула чай. Вкус был таким настоящим, таким насыщенным и таким… знакомым? Лера не помнила, чтобы когда-нибудь слышала о сочетании в чае мяты, чабреца и гречишного меда, но зеленоглазый художник сказал, это был ее любимый чай. В это нетрудно было поверить – вкус был приятный.
…Ну, в параллельной жизни сна почему бы мне не иметь и других вкусов? Чай действительно хорош.
Пряный, согревающий и одновременно странным образом бодрящий напиток словно раскатывался по телу теплыми волнами.
– Дима, – Лера тихонько позвала парня с мыслью проверить, действительно ли во сне знает его имя. …Хотя это же мой сон и он по-любому должен отозваться…
– Да, Лерочка?
Она поняла, что он смотрел на нее еще до того, как она произнесла его имя. Это она разглядывала студию и упустила его из виду, он же все это время не отрываясь смотрел на нее из угла, где на переносной, двухконфорочной электрической плитке закипал блестящий чайник.
– Хочешь еще чаю?
– Я и этот пока не допила.
– Тогда я сделаю себе и сейчас приду.
Из резной тумбочки он достал початую бутылку коньяка, от души плеснул его в огромную пустую кружку, насыпал сверху прямо в коньяк чайных листьев и залил кипятком. Комната наполнилась новым ароматом, и Лере он снова показался знакомым.
– Ну, как ты, девочка моя?
Он смотрел нежно, успокаивающе, так, что хотелось открыть душу, выложить все страхи, чтобы он забрал их, рассказать все мечты, чтобы он помог их осуществить…
– Я только что сбежала от мужа, села в машину и поехала куда глаза глядят, не брала трубку. Просто не могла ни посмотреть на него, ни заговорить…