– Бенджамин Нортон. Твоя очередь.

Малыш Билли замирает. За столом проходит нечто вроде клятвы кровью, такая же редкость в их мире, которой не имелось места.

Джонни напрягается, потому как вынудил человека сделать шаг, на который сам не готов. Зачем он спросил? Что это меняло? Он нервно смеётся в ответ, не находя слов.

– Давай, Джонни Уокер! Соберись с силами, мужик! – подначивает Растаман.

– Не нужно всё это, – окончательно сливается Джонни, показывая, что разговор окончен.

– Ребята, брейк! Вы чего сцепились? – пытается примирить друзей Билли, не на шутку испугавшись за них.

– Прости, я зря, – бормочет Джонни.

С Растаманом ссориться он не хочет.

– Да ладно, мне всё равно. Ты это начал! – смеётся тот.

За чаем обстановка, наконец, возвращается в привычное русло. Растаман рассказывает, как на шмоне ему стало щекотно, и он совершенно естественным образом засмеялся, а копы увидели в этом признак невменяемости. И чем больше они сердились на это, тем смешнее было. В итоге его повезли на экспертизу, а, в силу того, что это был поздний вечер, ему удалось совместить её с ночью на мягком матрасе в тепле, утренним больничным душем, завтраком и обедом. Вообще, всё это больше напоминало курорт с трёхразовым питанием и оздоровительными процедурами, который он получил в подарок по нелепой случайности. И Растаман понял, что он всё это время в корне неверно относился к жизни, ненавидя свою участь, судьбу, шапку, в конце концов. Он теперь ни за что её не снимет и не променяет на другую.

Друзья весело встречают такую историю, радуются за него, и, допив чай, выходят под солнечное сентябрьское небо. Джонни сообщает, что у него важные дела, забирает с собой девушку и в полном изумлении собственным действиям направляется к Корнелии отдавать долг. Он всю дорогу напряжённо молчит, отчего Селина не выдерживает и спрашивает, не сердится ли он на неё.

– Не сержусь, – сообщает он, взвесив диалог в столовой, о котором уже успел порядком забыть, а теперь снова вспомнил, но уже с меньшими эмоциями. – Я принял решение к большому шагу в жизни, сейчас мы идём к его началу. И я рад, что ты рядом.

Теперь приходит пора нервничать девушке: он говорит загадками, но отводит ей в неизвестной сцене ведущую роль.

Они приближаются к переулку, похожему на закуток Джонни, но шире и с двумя мусорными баками, стоящими по обе стены от входа. Он заглядывает между ними и зовёт Корнелию. Слышится шорох от одной из коробок, обтянутых пластиком, и из-за плотной шторки выглядывает голова женщины в тёмных всклокоченных волосах. Её тусклое сухое лицо с ярковыраженными мимическими морщинами вытягивается в недоумении, когда она встречается взглядом с Джонни.

– Что нужно? – вопрошает карга почти что вежливо.

Она с интересом рассматривает мужчину в чистых джинсах и куртке, широкоплечего с гордой волевой осанкой и свежей удлинённой стрижкой. За его спиной стоит очень красивая молодая девушка, хорошо одетая и ухоженная. Их объединяет что-то невесомое, какая-то связь, которая Корнелии как женщине ярко бросается в глаза, но та не сможет объяснить её, даже если бы захочет.

И тут она узнаёт его, хоть это было и невероятно!

– Джонни Уокер?! – в изумлении шипит она, словно чёрт от святой воды.

Мужчина стоит невозмутимо, с готовностью держать оборону, и на её пренебрежение отвечает лишь мимолетной тенью в выражении глаз. Карга на секунду пугается его жесткости и воинственности, глядит на девушку и всё тут понимает.

– Я слышала о твоих изменениях в жизни, – скрипит она горловыми связками, сощурившись. – Нужно быть безумцем для таких поступков, Уокер!