Сарманов лишь молча приподнял брови, тем самым изображая некое удивление. Этот парень всегда отличался наглостью, так напоминающей его самого, но сейчас эта наглость переходила все границы.

— Дело в том, что это мой знакомый, — поспешил пояснить Гранин, сам понимая, что перегибает палку. — Зачинщик кражи его дружок, сам же он даже не подозревал, во что его втянули, — на ходу сочинял парень, хотя его слова, по иронии судьбы, оказались совсем недалеки от истины. — Антиквар наш сейчас готов что угодно подписать, лишь бы от него отстали. В общем, я договорился с ним, чтобы он опознал только одного...

— Ты хотя бы со мной посоветовался для начала, — немного грубо проговорил Руслан.

— Руслан, ты же знаешь, я никогда ни о чем не просил тебя, всегда беспрекословно выполнял твои поручения, — твердо сказал Саша, продолжая глядеть ему в глаза и, немного понизив тон, добавил: — И я никогда тебя не подведу. А это дело… Ведь оно не столь серьезное. Для тебя это просто дело принципа — наказать нашего дядьку. И он свое получит. А парень этот он, правда, ни при чем.

— Для тебя это действительно так важно? — помолчав, серьезно поинтересовался Сарманов.

— Да, — коротко ответил парень, выдерживая его тяжелый взгляд.

— Хорошо, — кивнул начальник УГРО, одним словом решив судьбу Павла Легостаева, и снова погрузился в бумаги, давая оперу понять, что разговор закончен.

— Спасибо, Руслан, — Саша, довольный, вылетел из его кабинета и зашел в допросную, которая находилась напротив.

— Ну, что, Коптелова оформляем? — обратился он к одному из оперов, проводящих допрос. — А Легостаев у нас пока в обезьяннике посидит.

— Это почему? — удивился тот, взглянув на Гранина.

— Сарманов велел, — как можно спокойнее произнес тот и повернулся к задержанным. — Кто из них Легостаев?

— Он, — опер кивнул на молодого темноволосого парня, который сидел, глядя куда-то в одну точку и, кажется, даже не слышал их разговора.

— Легостаев, — Саша подошел к парню, который медленно поднял на него глаза. — На выход.

— Куда меня? — тихо спросил он, вставая.

— В обезьяннике посидишь, — не вдаваясь в подробности, ответил Гранин.

Взяв у дежурного ключи, опер подвел Пашу к обезьяннику.

— Что со мной будет? — сделав шаг в клетку, тот обернулся к Саше и взглянул ему прямо в глаза.

«Ничего с тобой не будет, если сестра постарается», — усмехнулся про себя Гранин, а вслух произнес серьезно:

— Утром решим, что с тобой дальше делать, посиди пока, подумай, — захлопнув дверь и провернув ключ, он резко развернулся и, отдав ключ дежурному, покинул ОВД.

Павел опустился на лавку и обхватил голову руками. Он понимал, что сам виноват в том, что оказался здесь. Случайная глупость в один момент перечеркнула его будущее. Но его больше волновало то, что будет с сестрой, когда его посадят, как она это переживет. Парень смотрел на часы, висящие на стене и считал время, остававшееся до утра, когда за ними приедут и заберут в СИЗО. Последние часы относительной свободы, а дальше месяцы ожидания, суд и, несомненно, обвинительный приговор. Ожидание тяжелым грузом лежало на сердце, и ему хотелось, чтобы эти часы уже скорее прошли, чтобы все скорее решилось. И он даже не догадывался о том, как надолго задержится в этих стенах...

5. Глава 4

Когда же это началось? Сейчас уже сложно вспомнить. Наверное, в тот момент, когда он вышел из больницы и понял, что стал не нужен большому спорту. Ей казалось, Пашка сможет с этим справиться, он сильный не только телом, но и характером. Она слишком долго ничего не замечала. Брат делал вид, что работа тренера вполне заменяет ему настоящий спорт, но, видимо, это было ложное успокоение. Только Катя знала, как он любил бокс, с каким придыханием рассказывал о нем, как горели его глаза, когда он уезжал на соревнования, как гордился предложениями о рингах, сыпавшихся на него. Но ради нее, ради того, чтобы у них всегда были деньги, он выбрал бои без правил, хорошо оплачиваемые и смертельно опасные. Как она хотела бы вернуть назад то время, когда все еще было хорошо, чтобы предотвратить все последующие события.