Ей не верилось, что этот преданный, предупредительный, усердный человек – тот самый оригинал, который отказался от ее руки, когда, чтобы спасти его, она крикнула, что выходит за него замуж.

С тех пор он выказывал по отношению к ней явную симпатию, в которой она желала бы видеть проявление чувства более нежного.

Как истинная женщина, для которой любой ее каприз является законом и чей изменчивый ум без всякого на то повода способен на самые безумные скачки, она вдруг переключила свое внимание с главного для себя вопроса о состоянии на анализ того, что могло таиться в глубинах души джентльмена. Справедливо полагая, что не стал бы человек рисковать жизнью ради особы, к которой относится совершенно равнодушно, она надеялась, что при таких драматических обстоятельствах он не замедлит открыть свое сердце.

Миссис Клавдия слушала внимательно

Не зная, как приступить к столь деликатному делу, и боясь вновь попасть в неловкое положение, она сочла за самое удобное принять шутливый тон, который, однако, являл собой странный контраст с серьезностью положения.

– Так что ваш подарок придется как нельзя кстати, – сказала она джентльмену.

– Какой подарок? – спросил он, удивленный.

– Экземпляр басен мистера… да как его?.. Ну, помогите же…

– Лафонтена?

– Да!.. Да!.. Лафонтена. Помните басню о молочнице? Видите, у меня память хорошая.

– Простите маленькую вспышку в минуту досады. Мне жаль, что я позволил себе такую бестактность.

Он говорил с обычной откровенностью, смотря прямо в лицо своей хорошенькой собеседнице, очень довольный оборотом, который принял разговор.

Она ответила с улыбкой:

– Не извиняйтесь, эта шутка отлично подействовала на меня: она приготовила меня к катастрофе, а ведь катастрофа могла застать меня и одинокой, беззащитной, меж тем как ваше присутствие послужило мне опорой.

– Вы преувеличиваете, по своей снисходительности, мою заслугу…

– Без вас я бы погибла… Вы спасли все.

– О, прошу вас, не торопитесь так с выводами!.. Я только помог, насколько позволили мои ограниченные средства. Так велит мне долг служащего у вас на жалованье.

– Вы? Служащий?

– Да, миссис Клавдия, теперь я не могу и не хочу быть ничем иным… Мне даже приходится просить вас назначить жалованье. Это избавит вас от благодарности… Я сам должен заботиться о себе. Не забудьте, что я – бессребреник и обязан выполнить условия своего пари.

– Я не понимаю вас… Вы хотите бросить меня?

– Вовсе нет, раз я прошу вас назначить мне жалованье… Надеюсь, вам не покажутся слишком высокой платой два доллара в день.

– Я думала, что вы согласны разделить со мной неудачу так же, как я предлагала вам разделить богатство.

– Это невозможно. Я нашел случай заработать, служа вам, кое-какие деньги и поспешил им воспользоваться. Если вы не согласны платить мне как поденщику, я принужден буду искать заработок в другом месте.

– Умоляю вас!

– Вы колеблетесь… Я буду возвращать вам излишек, если не все издержу… Вы согласны?

– Приходится согласиться… Вы удивительный оригинал… другого подобного не найдешь.

– Называйте меня, если угодно, феноменом… а теперь пойдемте осмотрим скважины, чтобы воочию убедиться в размерах убытка.

– Хорошо. Только не взять ли нам нескольких провожатых?

– Зачем? Вдвоем мы можем пройти незамеченными… Впрочем, вам лично не грозит никакая опасность… У янки много недостатков, но он уважает женщину… А мне лично все равно: сегодня… завтра… позднее… я не дорожу жизнью.

– Стало быть, вас с ней ничто не связывает?

– Ничто.

Миссис Клавдия вздохнула и, не говоря ни слова, взяла Бессребреника под руку.

Они ушли, оставив сторожить дом Боба, поколебавшаяся верность которого укрепилась обещанием тысячи долларов.