– Быть может, не стоит здесь задерживаться? – засомневался я. – Если не ошибаюсь, были опасения, что возникнут известные сложности…

– Нет, что вы, Виктор, никаких сложностей, – уверил меня Патрик, поскреб за ухом и покатил чемодан к вокзальному кафе «Стрелка».

Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

В кафе Патрик заказал тосты, яичницу с беконом, ростбиф, корзину хлеба и блинчики с малиновым джемом. Перехватил мой озадаченный взгляд и сообщил:

– Люблю покушать, есть грех.

Я заказал кофе и закурил, разглядывая с аппетитом завтракавшего курьера, который со своей худощавой физиономией на обжору нисколько не походил.

– Виктор, вы кажетесь удивленным, – на миг оторвался Патрик от еды и промокнул губы салфеткой.

– Обычно люди после поездки в поезде имеют бледный вид.

– В самом деле? – хмыкнул курьер и машинально пробежался пальцами по лежавшим перед ним столовым приборам. – Не замечал за собой ничего подобного.

– Вечность на всех воздействует по-разному.

– Что есть, то есть, – кивнул Патрик, почесав запястье, – но знаете, Виктор, я вовсе не уверен, что можно говорить о какой-то там Вечности. Видите ли, я в нее не верю.

– Серьезно? – опешил я.

– Ну скажите мне, как разумный человек может верить в то, что время – это осязаемая материя? Это же нонсенс! А если природа времени нематериальна, то глупо говорить о том, что здесь время идет, а здесь оно стоит. Время – величина постоянная.

– Что же тогда Вечность? – усмехнулся я и непроизвольно потер нос, в котором засвербело из-за густого аромата одеколона, коим благоухал собеседник.

Курьер расправился с ростбифом, сделал маленький глоток кофе и пододвинул к себе тарелку с блином.

– Время однородно и едино, – заявил он, – разнится лишь субъективное восприятие его человеком. Вот вы спокойно перемещаетесь в так называемой Вечности, а почему?

– Мое внутренне время…

– Ерунда! – отмахнулся Патрик. – Не обижайтесь, но все это – просто чушь собачья. Интеллектуалы, уверяющие, будто человек при рождении получает некий запас персонального времени, ничем не лучше мракобесов, толкующих о душе. Значение имеет лишь воля. Воля человека. Только от нас самих зависит, замрем ли мы в потоке времени или перемотаем, будто кинопленку. Вот так.

– Смелое утверждение, – усмехнулся я. – Не банальное.

– Не согласны?

– Не имею обыкновения спорить о вещах, в которых разбираюсь недостаточно хорошо.

– Вы ли не разбираетесь во времени, специальный комиссар Грай? – улыбнулся Патрик. – Замшелые теоретики могут сколько угодно протирать штаны в кабинетах, но если кто-то и понимает что-либо в вопросах времени, так это люди вроде вас. Разве нет?

– Стресс, – произнес я в ответ.

– Что, простите? – озадаченно уставился на меня курьер.

– Я не так хорошо, как вам кажется, разбираюсь в вопросах мироздания, но легко определяю, когда человек находится в состоянии стресса. Многословие, тремор, излишнее количество еды. У вас шок, Патрик.

Курьер какое-то время обдумывал услышанное, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденным блинчиком и спросил:

– И что вы предлагаете?

– Думаю, капелька бренди и сигарета вам сейчас не повредят.

– Присоединитесь?

– Мне скоро на службу.

Патрик заказал рюмку бренди, одним махом влил в себя крепкий напиток и закурил, но только затянулся и сразу закашлялся.

– В самом деле, стало легче, – сообщил он, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.

– Факт, – кивнул я.

Курьер закинул в рот пластинку жевательной резинки и вдруг попросил:

– Не стоит упоминать об этом при Зое, хорошо?

– Как скажете.

Я допил кофе и выложил на край стола пару четвертаков.