Даже Милованов говорит, что мне это хорошо удается, ну не зря же постоянно дурой зовет. Знали бы они только, как сложно ей иногда притворяться.

Рыжий по-прежнему молчит, а разговорчивый оценивающе пробегается по лицу и ниже.

- Ничем не можем помочь, - мотает головой, а после наклоняется, - но вряд ли твой парень там с девчонкой. 

- Ну пожалуйста.

- Да тебя не пустят туда, малышка. А если хочешь подождать или увидеться позже…

Уже не слушаю, теряю интерес, а парень усмехается и уходит вместе с молчаливым другом. Значит, не стриптиз-клуб. Тогда что? И как туда, блин, попасть? То, что Богдан в чем-то замешан, сомнений нет. Черт!

Решаю прогуляться вокруг, уже ни на что не надеясь, и неожиданно натыкаюсь на машину кейтеринга на заднем дворе. Да!

За пару мгновений в голове зреет киношный план. Но почему нет?

Подкрадываюсь со стороны фургона. Парни в белой форме таскают ящики с овощами, ругаются громко. 

- Почему я должен этим заниматься?

- А ты видишь кого-то другого?

- Но…

- Заткнись и делай. Если шеф узнает, что стажера до сих пор нет, мы и за него выгребем.

- Я здесь! – выкрикиваю, прежде чем думаю, что творю.

Повисает молчание, но недолгое. Мужчина в колпаке хмурится, бросает короб и складывает руки на груди.

- Почему опаздываешь? Работа не нужна?

Мысленно выдыхаю. Значит, они не знают, как выглядит стажер, это мне на руку.

- Шеф рвет и мечет. Форма твоя где?

- Эм, так не выдали.

От отборного мата закладывает уши.

- Живее давай! - Хлопает в ладоши. - В шкафу возьмешь дежурную. И плевать, что она больше в два раза. Делай, что хочешь, иначе твоя стажировка закончится так же быстро, как началась. 

Дверь я открываю уже окрыленная успехом. 

На кухне суета, но я проношусь мимо. Интуитивно нахожу раздевалку – я, когда была в Испании по программе обмена, подрабатывала официанткой, знаю примерно, как устроены общепиты изнутри. Хотя вряд ли, конечно, это место можно обозвать так, но все же кухня и в Африке кухня. 

Не без труда откапываю белый китель, накидываю сверху, оставив теплую жилетку вместо него. Обратно не возвращаюсь. Иду вперед, на звук – из-за двери слышатся громкие крики. Что там происходит?

Выглядываю, но ничего не вижу из-за плотной толпы. Юркаю в зал, смотрю туда, куда все головы направлены, и замираю в один миг. Потому что в центре находится самая настоящая клетка, а внутри нее два бойца с обмотанными руками, оба в крови. 

Чувства обостряются. Ощущаю смесь запахов пота и сигарет, боковое зрение фиксирует перекошенные злостью и азартом лица. Перепонки в ушах гнутся, наверное, во все стороны от невыносимых воплей, к которым примешивается стук кулаков и стаканов по столу. Похоже на обезумевшие джунгли.

Я даже теряюсь, когда тишина вдруг накрывает всех. Будто в замедленной съемке вижу, как кулак одного из бойцов врезается другому снизу в челюсть. Отшатываюсь невольно, в горле застывает крик. Прикрываю рот рукой, когда разбрызгивается кровь. Грузное тело пятится назад – неуверенный шаг, второй – и затем валится на пол. Секунда, две, и народ вскакивает с мест, вокруг орут, разрывая легкие. С радостью, с яростью – тут все эмоции, выбирай любую.

Я стою, не в силах пошевелиться. До сих пор оглушена тем сокрушительным ударом. У меня даже уши заложило, как в самолете при взлете. Но это еще не все. Следом я получаю под дых, когда в заплывшем кровью лице узнаю Милованова. 

Это Богдан. Это он выиграл. Его руку поднимает рефери.

Пот стекает с темных волос, лицо – настоящая железная маска с вытесанными скулами. Нос, лоб раскрашены красным. Тело даже через сетку – один сплошной камень, каждая мышца напряжена.