– А когда издашь?

– Не знаю. Видишь, какие сейчас времена. Я надолго не загадываю. Вот, прочти.

Аменда прочел заглавный лист.«Аделаида».

– Песня. Слова Маттесона. Хороший поэт, Почти, как Гете.

– Ну, это ты и хватил. Но слова трогают.

Людвиг по памяти процитировал несколько слов.

– «Будет пышно цвести моя могила

Будет алый цветок расти из сердца.

Ярко будет блистать на лепестках

Аделаида».

– Да, немного напышенно, но для дамских сердец самое то, -пошутил Людвиг.– Я думаю написать ему письмо. А еще Гете. Вот разделаюсь с квартетами и возьмусь за симфонию.

И теперь я ощущаю в себе настоящую силу. Ты понимаещь?

Людвиг пристально посмотрел в лицо Аменде. Тяжело дыша, он был похож на воина, который победил в решающей схватке. Аменда впервые видел такой взгляд. Страшно и необычно

было наблюдать сейчас за Людвигом. Совсем не такой, как в гостиных и залах с их вечными реверансами, фальшивыми улыбками, сплетнями и трусостью вельмож. Вот настоящая музыка.!Людвиг подал газету с подчеркнутыми строчками.

– Прочитай, это из Лейпцига.

«Очевидно, г. Бетховен прокладывает себе новый путь: но сколько здесь терний и колючек! Ученость и опять ученость! Всюду ученость! И не тени естественного, ни одной мелодии, это постоянные потуги, никому не интересные, непрерывные поиски причудливых модуляций, наконец, такое ужасное нагромождение трудностей, что волей-неволей теряешь терпение и отказываешся от борьбы».

– Брось, Людвиг. Это всего лишь рецензия.

– Но эту газету читают и в Вене. Все этим Шварценберги и Зичи считают себя знатоками…

– Открой…

– …и читают такие строки, а понять…

– Людвиг! Стучат!

– Что?

– Открой, стучат.

– Странно, я не слышал.

Людвиг пошел открывать. Вернулся с братом Карлом.

Карл и Аменда поклонились друг другу.

– Мой брат Каспар, -представил Людвиг, но тут же добавил:-В Вене он уже Карл. Так проще.

– Я, братец пришел похвастаться, и передать пару перьев от Цмескаля. Меня назначили кассиром в банке. Должность не ахти, но с перспективой.

– Потихоньку все приходит в свою колею. Никто теперь не скажет, что я не забочусь о младших. Иоганна видел?

– Дня три назад. Ехал по проспекту с какой-то красоткой. Он у нас настоящий денди.

– Надеюсь, не шлюшка. Я-то Цмескаля знаю-он ему место приискал как раз в своем доме, а

яблоко от яблони…

Все трое рассмеялись.

– Он у нас в аптеке служит, если что-вылечится.

– Ладно, я побегу. Я собственно, только из-за перьев и забежал.

– Скажи, что вечером жду его в «Лебеде», он знает когда.

Когда Карл ушел, Аменда еще раз просмотрел сонату. Видя горячий взгляд нового друга,

Людвиг спросил:

– Что, нравится?

– Необычно! Дерзко… никак не могу подыскать подходящее слово.

Через два дня я буду играть ее у Лихновского. Это все же ему посвящается.

– Сообщишь, когда будет концерт.

– Считай, что ты приглашен.

Людвиг взял заглавный лист и, чуть помедлив, спросил:

– Как по-французски «Патетическая»?

– Так и будет.

Аменда произнес французское слово.

На заглавном листе Людвиг смело написал: «Большая Патетическая соната».

– На французском? дерзко.

– Только так!

13

Главная новость-квартет Шуппанцига теперь у Разумовского. Сама теща уговорила зятя:

– Ну уступи, Карлуша. Знаешь, как у этих русских говорят: женщина с воза-легче лошадям.

Грузный Карл в конце-концов обмяк.

– Да на все четыре стороны! -наконец изрек он.

– Ну и с Богом, -обняла его Кристина и дотянулась губами до щеки мужа.

Людвиг внимательно слушает. Сегодня после концерта он ожидал, что о новой сонате он

услышит хоть что-нибудь, но все молчат. Говорят о пустяках, шутят, но о сонате ни слова.

– В ближайший понедельник проводы добровольцев и мы организуем еще один концерт по подписке.