В сочинительстве прошел он разные периоды, восходя, по мере взросления и естественного развития эстетических потребностей своей души, к стилям более возвышенным и утонченным. Подростковое увлечение рок-музыкой после поступления в университет постепенно, через диско и поп, перешло к стилю Нью-эйдж. «Быть может, в нем народные напевы и григорианские хоралы переплавились в единый, чарующий мелодизм, который своей гармонией и ритмом настраивает на особый медитативный лад, побуждая к созерцанию высших сфер», – выдал он как-то раз своим друзьям, которые довольно скептически воспринимали его увлечение новым стилем. Но уже тогда в его сочинениях прослеживались отголоски классики – едва уловимые, пока еще робкие и неосознанные, словно нежные блики света…

Как все это было увлекательно и каким значимым казалось! Особенно когда Витя устраивал эффектные презентации новых композиций. Почти всегда это становилось торжественным событием. Приглашались друзья и подруги, среди постоянных гостей – Санёк Крайнов, Миша Штейн, Андрей Романовский. Устраивался небольшой фуршет с вином и скромной снедью. Словно в зрительном зале, все рассаживались на диване, стоящем в противоположном от компьютера и колонок углу, в предвкушении начала. Витя произносил небольшое вступительное слово, рассказывал, как возникла музыкальная идея, в чем основная задумка, её стиль и настроение. Затем, выдержав небольшую паузу, он включал запись… Монотонное вступление струнных с плавным, неторопливым движением голосов и сменой аккордов поддерживалось пульсирующим ритмом перкуссии, напоминающим биение сердца. Мерный adagio настраивал на медитативный лад. Затем – всплеск – это вступил некий инструмент с космическим тембром, своими гармониками растекаясь по всем регистрам музыкального диапазона; и одновременно, как бы соревнуясь с ним, – протяжное соло на электрогитаре, преображенное обильной реверберацией и прочими звуковыми эффектами. Этот внеземной полет после репризы, словно истощив свою энергию, плавно затухает… На первом плане появляются клавесин и струнные, неся с собой торжественно-лирический настрой изящного барокко…

Из состояния задумчивости Витю вывел телефонный звонок. Это был начальник.

– Зайди, пожалуйста, ко мне. Нужно переговорить.

«Началось», – подумал Витя. Он неохотно поднялся и пошел по направлению к кабинету своего руководителя.

Прошло пятнадцать или двадцать минут, прежде чем он вышел от начальника. В руках у него был конверт с корпоративной символикой, напоминавшей греческую букву ψ2, – обычно в таких конвертах секретари отправляли договоры и прочую корреспонденцию в филиалы компании, а также в другие организации. Вид молодой человек имел непринужденный, однако чего стоила ему эта непринужденность! В послеобеденные часы в отделе, как нарочно, воцарилось гнетущее затишье, и меньше всего хотелось сновать мимо коллег, чувствуя себя на всеобщем обозрении. «И ещё этот чёртов конверт в руках… как некстати, как все это ущербно…» – проносилось у него в уме. Всем своим существом он возжелал бы сейчас просто сгинуть, раствориться, перенестись куда-нибудь совсем в другое место, подальше от этих офисных реалий. Опустившись в кресло, Витя уткнулся в свой экран. Но произошедшие на его лице перемены были слишком заметны, чтобы ускользнуть от внимания бдительных коллег. Один наиболее отзывчивый из них даже предложил ему свою поддержку, имея в виду, конечно, помощь в текущих делах, так как искренне полагал, что причиной всему образовавшийся завал в работе. Витя учтиво поблагодарил, но от «поддержки» воздержался – она ему уже не пригодится.