Ждать мне пришлось долго, но проблема так и не решилась. Санаторий был загружен на сто процентов (реклама действовала). Мне пообещали, что при первом же отъезде кого-нибудь мне дадут отдельный номер. На том и договорились. А пока…

Пока мне приходилось ежедневно повторять Камиле мое имя-отчество, делиться сигаретами, пряниками, шоколадом, фруктами, другой снедью. Я, как и многие другие отдыхающие, активно пользовались деревенским магазинчиком, покупая там продукты в качестве дополнения к низкокалорийному меню санатория. Кроме того, делилась я и своим мобильником, так как у Камилы после первого же звонка кончились деньги, а она обещала маме звонить каждый день. Роуминг здесь, в российской глубинке, был зверский. Сама я звонила и говорила не часто и не много, и то мне пришлось уже на третий день сходить на почту и пополнить счет. Я – не жмот, точно, но откровенные халявщики мне не очень нравятся.

– Как же ты без денег поехала? – задала я прямой вопрос, когда очередной раз она взяла мой телефон.

– А у мамы не было совсем денег, когда я уезжала. Она мне дала сто рублей, я на них конфеток купила, – простодушно объяснила Камила.

– А мама не работает?

– Она на дому всегда раньше работала, вязала. Платки, варежки, носки. Потом сама и продавала. Стояла или около рынка, или около метро. А теперь шерсть стала дорогая. Мама мерзнет на улице, и руки у нее болят. Раньше-то она хорошо зарабатывала.

– А на что же вы живете?

– У нас квартира двухкомнатная в городе, в доме большом, – с явной гордостью сказала Камила. – Одну мы сдаем. Еще моя пенсия по инвалидности и субсидия на моих сестренок.

– Отца нет, – догадалась я.

– Нет, умер подлец от пьянства, – произнесла Камила, очевидно, в точности копируя интонацию и фразу матери. – Оставил маму с тремя детьми. Вот я ей помогаю. Готовлю, в магазин хожу, убираюсь. Без меня бы она не справилась, – серьезно поведала Камила и тут же спросила – А позвонить мне дадите? Давно я маме не звонила.

Она разговаривала по телефону, по своему обыкновению, дольше, чем требовалось для передачи информации типа как дела и все ли хорошо. Потом вдруг передала трубку мне и сказала, что ее мама хочет поговорить со мной.

– Здравствуйте. Я Рузана, мама Камилы. Не знаю, как Вас зовут. Камила не запомнила… – услышала я чуть сиплый и громкий голос женщины. – Спасибо Вам большое. Я как деньги получу, сразу ей скину на телефон, и Вы тогда можете звонить с ее. Я вот что хотела попросить, – немного замявшись и сделав паузу, продолжала женщина. – Камила, наверное, стреляет у Вас сигареты. Не давайте ей, пожалуйста. Ей совсем нельзя. Она такие таблетки принимает… Нельзя при них ни курить, ни пить кофе или вино. Вы последите, чтобы она принимала таблетки. У нее в чемодане пакет лежит с лекарствами. Она забывает принимать, я-то здесь слежу… Скажите ей, что мама велела не курить и таблетки принимать каждый день три раза, а то, скажите, мама ее накажет. На улицу гулять не пустит и в магазин не разрешит ходить. И телевизор не разрешит смотреть.

– Хорошо, я постараюсь следить, – пообещала я женщине, а потом спросила: – А как Вас зовут?

– Рузана, – засмеялась женщина в трубку. – Тоже не сразу имена запоминаете?

Закончив разговор, я заставила Камилу открыть чемодан, найти мешочек с лекарствами и принять необходимые таблетки. Она послушно выполнила задание, потом снова полезла в чемодан, вытащила огромное пляжное полотенце с мишками и зайцами и, вздыхая, бормоча что-то, отправилась в ванную. Я ей сказала, что не разрешу ложиться, пока она не помоется и не переоденется с дороги. Она послушно пошла в ванную. Мне показалось, что ладить с Камилой довольно просто. Надо было четко и коротко формулировать задание, которое ей предлагалось выполнить здесь и сейчас, а не через какое-то время и в каком-то ином месте.