Совокупный эффект этого невероятного прогресса заключается в том, что продолжительность жизни теперь в среднем вдвое больше, чем в начале XIX века. Ожидаемая продолжительность жизни выросла с 40 лет тогда до более чем 80 в развитом мире сегодня. Легко говорить об этом стремительном прогрессе, потому что это так знакомо, поэтому найдите минутку и рассмотрите эти сухие цифры на собственном примере. В XIX веке в 40 лет по статистике вы были мертвы. Теперь у вас столько же времени впереди. У 20-летнего сегодня больше шансов иметь живую бабушку, чем у 20-летнего в XIX веке – живую мать. Через пару столетий – возможно, 0,1 % от общей временной шкалы нашего вида – мы уже пересмотрели (фактически удвоили) то, сколько может жить человек. Семьи теперь объединяют представителей многих поколений, мы можем строить планы в долгосрочной перспективе, предполагая, что доживем до этого. Выход на пенсию – это больше, чем несколько лет плохого здоровья для горстки людей, которые могут дожить до этого возраста. Впервые в истории человечества большинство детей, рожденных сегодня, получат шанс состариться.

Прямота линии, показывающей увеличение продолжительности жизни, почти подозрительна, потому что эти улучшения обусловлены совокупностью культурных сдвигов, мер в области общественного здравоохранения и научных и медицинских прорывов, происходящих более или менее случайным образом. И все же каждый год мы получаем еще три месяца. Последовательные фазы этой революции были обусловлены очень разными явлениями. Все началось с укрощения величайший древних врагов человечества – инфекционных болезней.

Пандемии – это напоминание о силе природы по сравнению с нашей. Коронавирусный кризис обнажил то, о чем многие из нас подзабыли: без лечения или вакцин мы можем понести ужасные потери от инфекционных заболеваний. Тем не менее риск смерти от COVID-19 все еще существенно меньше, чем возможность умереть от инфекций в прошлом. На протяжении всей человеческой истории бактерии, вирусы и другие микроорганизмы, вероятно, убили больше людей, чем что-либо еще. Даже в самом худшем случае последствия коронавируса вряд ли превзойдут результаты пандемии испанского гриппа, или «испанки», 1918 года. Во время этой вспышки из-за вирусов гриппа умерло от 50 до 100 миллионов человек в течение нескольких лет— до 5 процентов мирового населения в то время – по сравнению с 20 миллионами, убитыми за предыдущие четыре года взаимоуничтожения в Первой мировой войне. Человечеству не мешало бы помнить, что наши настоящие враги – это не мы.

Однако в течение XIX века грязные города и поселки были перестроены, открытые канализационные трубы заменены, начали укореняться общественные инициативы в области здравоохранения, а инфекционные заболевания стали отступать. Наука и медицина вступили в борьбу с инфекциями, сначала используя вакцины, а затем микробную теорию, демонстрируя, что именно крошечные невидимые организмы, а не плохой воздух или невезение, становятся причиной недугов. Вакцинация с тех пор стерла оспу с лица земли (хотя и шокирующе недавно, лишь в 1977 году), а сейчас уже на пути к тому, чтобы предать забвению и полиомиелит, и сделала бывшие чрезвычайные угрозы для детей, такие как дифтерия и коклюш, настолько редкими, что их названия кажутся архаичными. Разработка новых удобрений и механизация сельского хозяйства привели к улучшению питания населения в целом, что укрепило здоровье детей и взрослых, сделав их способными лучше противостоять многим причинам смерти, включая инфекции. В то же время сдвоенный двигатель образования и экономического роста выводили миллионы людей из нищеты, способствуя повышению качества пищи и чистоте. Улучшение здоровья и увеличение продолжительности жизни также упрочили экономику.