– Можно позвонить?

– Нет, – Олвен посмотрела на меня с крайним удивлением. – Мы же в космосе.

– О чёрт, – я понял. У неё нет гиперсвязи. Отец не знает, где я, но он-то, в отличие от тех, кто на меня напал, найдёт джет очень быстро. А там только лужа крови… – А сколько нам лететь?

– Дня три.

– Три дня?! – поразился я. – Это где мы вообще?! – куда меня забросила Виа?!

– Между Гаррентейре и Ромазин.

– Тогда почему три дня-то?!

– Потому что мой корабль – не твой реактивный джет? – она говорила тихо и вроде бы спокойно, но уши у неё покраснели, а пальцы сжались в кулаки.

– Извини, я не хотел обидеть… Просто не привык, что можно столько времени проводить в дороге.

– Ты ко многому явно не привык, – бросила она и ушла в кабину управления. Я вздохнул и уселся на покосившийся диванчик. Почему люди, которые виноваты сами в своём образе жизни, имеют что-то против тех, кто это заработал?

Да, я сын владельца одной из крупнейших мегакорпораций, можно меня в этом обвинять, согласен. Но я учился столько же, сколько и все студенты. Все мои проекты организованы мной точно так же, как и любым другим студентом, никаких поблажек. Да, я не начал свою карьеру с младшего персонала, но и ответственность у меня гораздо выше, и отец от меня ждёт большего.

Образование у нас бесплатное, поступай и учись. Рабочих мест тоже больше, чем желающих работать.

Но гораздо легче ныть и жаловаться, но даже не пытаться ничего делать. Хотя я знал, что многие просто живут по инерции, иногда поколениями. Возможно, этот кораблик принадлежал её деду, а потом отцу, и они всю жизнь возили грузы, и девочку обучили тому же самому, и никому и в голову не пришло, что можно просто отправить её в институт и дать гораздо больше.

Впрочем, может, я правда к ней несправедлив? Я в гостях, она мне жизнь спасла, а выглядит так, будто я выпендриваюсь…

Я встал и пошёл за Олвен.

– Извини… – я вошёл в кабину. Помещение было забито техникой: голографические проекторы трещали статикой, в углу дымился перегревшийся процессор, а на главном экране мерцала карта маршрута, помеченная жёлтым предупреждением: «Гравитационные аномалии – риск 34%».

Олвен не повернулась ко мне лицом, оставшись стоять боком. Её пальцы порхали над сенсорной панелью, вводя поправки в курс. В синем свете экранов её профиль казался вырезанным из стали: острый подбородок, шрам через бровь, высокие скулы.

– Не хотел тебя задеть. Я правда привык к другому… уровню технологий. Я очень благодарен…

– Ничего, я понимаю, – её голос стал немного теплее. – Через три дня ты сможешь связаться со своими родственниками.

Руку дёрнуло. Я с ужасом подумал, что если у меня там что-то серьёзное, то три дня я могу не продержаться. На джете я был бы на ближайшей обитаемой планете спустя три часа… Ладно, не надо о том, чего нет.

– Значит, ты доставляешь грузы?

– Да.

– А твои родители?

– Папа рабочий на заводе, мама уже умерла.

Ну вот, а я думал – семейный бизнес…

– А ты не захотела пойти по их стопам?

– А кто может этого хотеть? – она посмотрела на меня как на круглого идиота. – Мама умерла, потому что организм не выдержал нагрузки.

– Нагрузки? – не понял я. – На заводах же люди просто контролируют механизмы. Работа скучная, но…

Олвен захохотала.

– Золотой мальчик, – она покачала головой, глядя на меня с непонятным выражением лица. – Мамины лёгкие растворились от ксеногазов. На твоих заводах люди в белых халатах нажимают кнопки. На моей планете они выползают из шахт, потому что после смены ноги не слушаются. И да, золотой мальчик, страховки там нет. Только молитва, что сегодня обвал будет не в твоём тоннеле. В шахтах люди умирают быстрее, на заводах медленнее. Роботов практически нет. Первого киборга я увидела на одной из станций, когда доставляла заказ. Моему отцу скоро сорок, сомневаюсь, что он доживёт до пятидесяти.