Капитан внимательно рассмотрел экран телевизора. Никаких подозрительных теней.

Конечно, он доверял своему бывшему сослуживцу Сереге Попову, но нынче жизнь такая – всех проверять надо.

Борис открыл дверь.

– Привет, Боря.

От Сереги невыносимо густо несло дорогим французским парфюмом.

Удивительно быстро бывший старший прапорщик-подрывник приладился к крутой московской моде. На шее у него висела золотая цепь, на руке – «рыжий» «ролекс» и массивный браслет. Конечно, на пальце левой руки расположилась крупная «гайка» – перстень с печаткой.

Борис посмотрел на него и улыбнулся.

– Ты чего, командир? – спросил Сергей.

– Золота на тебе больше, чем в ломбарде.

– Да брось ты, командир, люблю я это.

– Ты же не цыган.

– При чем здесь цыган? Нравится мне.

Действительно, Серега Попов с радостью окунулся в новую, непонятную жизнь. За один день он зарабатывал больше, чем за год опасной и тяжелой службы в Анголе или Мозамбике. Внешним аксессуарам благополучия он придавал особое значение. Пригнал из Мюнхена БМВ, одевался только в «Калинке-Стокманн», носил золото и отпадные часы.

– Ну, если нравится… Проходи.

– Ну что ты, в натуре, командир, достаешь меня с этими цацками.

– Да носи на здоровье. Ты теперь новый русский.

– Ну чё ты, в натуре…

– Вот видишь, и говорить стал, как малолетка из Матросской Тишины.

Серега насупился. Он любил и уважал Кондрашова с тех пор, как они вместе портили жизнь южно-африканцам в Анголе, а особенно в Мозамбике.

Борис Кондрашов тогда еще не был Капитаном, носил погоны старшего лейтенанта и командовал особой диверсионной группой, в которой специалистом-подрывником был старший прапорщик Попов. Поэтому любое замечание командира Сергей воспринимал болезненно.

– Иди мойся, командир, а я завтрак сооружу.

– Ты ко мне по делу или просто в гости?

– По делу, командир. – Сергей поставил кофейник на плиту.

– Тогда готовь завтрак, а я – в душ. – Капитан пошел в ванную.

Холодная вода окончательно отбросила остатки сна. Он стоял под тугими струями и смотрел на себя в зеркало.

Тридцать два, а сложен он неплохо, ни одного грамма жира. Только рубцы – отметины после Анголы и Мозамбика – оставались на теле.

Он смотрел в зеркало и думал о том, что, если бы опять его послали воевать в джунгли, он не просто поехал бы, а побежал со спринтерской скоростью. И денег ломовых не надо, и тряпок, и кабаков. Лучше быть офицером великой страны, чем подручным у непонятного человека.

Борис растерся полотенцем докрасна, накинул халат и вышел на кухню.

Сергей сообразил завтрак. Стол был накрыт с профессиональным военным шиком.

Капитан сел за стол, отпил кофе.

– Что за дело, Сергей?

– Шеф срочно требует. Он уже знает, что ты завалил чекиста. Как же так, командир?

– Сука Рудерман подставил.

– Не может быть!

– Как видишь, может.

– Вот сука, – злобно сказал Сергей, – ну, ему теперь не жить.

Борис допил кофе, сполоснул чашку. Он не любил, когда в доме оставалась грязная посуда.

– Поехали.

Лицо сидящего человека распадалось на множество мелких деталей, и он, как в детстве, когда собирал из кубиков нужное слово, пытался совместить эти детали.

Наконец ему это удалось, и Олег увидел незнакомого человека.

– Здравствуйте, Олег Николаевич, я следователь прокуратуры Востряков.

– Где я?

– В госпитале, на Пехотной. Вы можете отвечать на мои вопросы?

Лицо следователя плыло, рассыпалось и складывалось вновь. Но теперь у него не было правого уха.

– А почему у вас одно ухо?

– Как так? – удивился Востряков, но, посмотрев на раненого, видимо, понял все. – Я его дома забыл, Олег Николаевич, приеду дня через два, обязательно прихвачу с собой.