Мне словно отвесили пощечину. Перед глазами появилось отвратительное лицо Толи, он небрежно бросает «содержанка». Вот почему он так нагло настойчив…

– Толя вас обманул, – дрожащим голосом говорю я. – Я не шлюха. Я была его гражданской женой.

Кладу трубку и плачу навзрыд, задыхаюсь от боли. Так обидно, что незнакомый мужчина принял меня за проститутку. По-деловому расписал, чего хочет и сколько за это даст. Плачу, а машина Беспредельщика во дворе расплывается от дымки слез и превращается в красное пятно.

Кажется, он вышел из машины и смотрит вверх.

Снова звонок, затем смска.

«Прости, я понял. Возьми трубку».

Сомневаюсь, но беру на следующем звонке. Он влажно дышит: еще не остыл от своих фантазий.

– Был неправ. Спустись, покатаемся часок, и все.

Он думает, я куда-то поеду после того, что он сказал? Я мучительно подбираю слова отказа, чтобы он перестал надоедать.

– Я знаю, где ты живешь, Ника. Я приеду завтра, послезавтра… Каждый день, пока буду в городе. Я затащу тебя в сраную тачку… – голос становится резче, я пугаюсь.

– Послушайте… Не знаю, как вас зовут, но оставьте меня в покое! – чеканю я. – Я не хожу на свидания, Толя мне запретил. Это условие, при котором мне оставили дочь.

Я надеюсь, в нем есть человеческое. Но мужчины на сочувствие не способны.

– Дочь? – цепляется он, нащупав слабое место. – Ника, поехали. Или я скажу, что ты на меня сама вешалась и на минет за бабки согласилась. Дочь тебе точно не оставят.

– Что? – я задыхаюсь от страха.

– Давай. Принарядись и вниз.

Я кусаю губы, понимая, что загнала себя в ловушку. Толя ему поверит. Он считает женщин продажными – я сама ему продалась когда-то, согласившись на условия. А сейчас у меня нет денег. И Беспредельщик это знает. Ублюдок. Такой ядовитой ненависти я давно не испытывала.

– Пообещайте, что не будете приставать. Ведь не будете?

Он смеется, отшучивается и просит поторопиться. Я кладу трубку, плачу несколько минут, затем умываюсь, глядя на себя в зеркало в ванной. Не хочу я идти. Плохое предчувствие. Плохо все это закончится.

Взвешиваю шансы. Может, Толе позвонить… Вспоминаю вчерашнюю пощечину и съеживаюсь – плохая идея. Виноватой буду я. Беспредельщик отговорится, скажет, сама напросилась после вчерашнего танца, а Толя… У него свой взгляд на жизнь. Решит, что бывшая содержанка полезла в штаны конкуренту от обиды и безденежья. Так же я чувствовала себя, когда мне – бывшей воспитаннице детдома – Толя сделал предложение. Пат. Отсутствие выхода.

Заранее ноет сердце, но я пишу смску няне с предупреждением, еще раз умываюсь и иду одеваться. Краситься не буду – пусть в заплаканные глаза смотрит. Во двор спускаюсь в том же виде, что и утром. Свободное пастельно-розовое платье на каждый день, в комплект к нему простые сандалии и сумка.

Как ни в чем не бывало, Беспредельщик открывает передо мной пассажирскую дверь.

– Наконец-то, – благодушно улыбается он.

Я сажусь вперед, Беспредельщик обходит машину и падает за руль. У него отличное настроение – добился своего.

– Пристегнись.

Он заводит двигатель.

– Слышишь? – он нежно улыбается мне, я не понимаю, что должна, по его мнению, слышать, и хмурюсь. – Восемь цилиндров. Пятьсот лошадей. Это звук мечты, Ника. Мустанг-Шелби.

Не впечатляет. Мне не до этого – я поглощена страхом. Он притопил газ и меня вжало в кресло. У больших мальчиков свои игрушки. Стволы, тачки, красивые девочки. Мной он так же будет хвалиться друзьям: какие у меня сиськи, и как дала.

– Не грусти, Ника, – он лихо сворачивает на проспект и гонит в пригород.

Машина необычная: в ней чувствуется мощь, а звук у двигателя другой. Низкий, объемный. Я понимаю, что мы едем за город и начинаю дрожать. Беспредельщик молчит, иногда смотрит на меня – что-то оценивает холодными голубыми глазами.