Опять-таки, все это было несбыточно. Но благодаря таким мечтам я держалась.

Естественно, давала себе понять, но никакой надежды нет, но все же иногда она появлялась.

Я задавалась вопросом, а вдруг?

Может, я после пробуждения ему хоть немного понравлюсь?

Но в итоге, я поняла одну истину – надежда это самое паршивое, что есть в жизни. Вернее, момент, когда она рушится.

Ведь, сколько бы я не представляла, что после пробуждения могу хоть немного приглянуться Брендону, в итоге я вообще не пробудилась.

В те времена, раз за разом слыша «недоразвитая», я хоть и с трудом, но держалась. По большей степени привыкла к тому, что я никому не нужна. Впрочем, как и вообще к плохому отношению.

Но перед Брендоном я была уязвимой и вот его реакции на мое калецтво, я боялась. Понимала, что после такого точно не оправлюсь. Буду разбита раз и навсегда. Вдребезги.

Поэтому я прекрасно помню тот его приезд из колледжа. Первые каникулы Брендона после наступления моего восемнадцатилетия.

За ночь до его приезда меня вообще трясло. Я вновь рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Наверное, плакала куда сильнее, чем когда только узнала про свой диагноз и постоянно думала о том, что хочу куда-нибудь убежать. Мне казалось, что лучше жить под мостом, чем в такой ситуации столкнуться с Брендоном. Ощутить его пренебрежение.

На следующий день, я была словно на иголках. К приезду Дилана готовилась, словно к казни.

И, когда мы наконец-то встретились, я сжималась всем телом, ожидая услышать и от него «недоразвитая».

Вот только, почему-то он этого не произнес.

Сколько бы не прошло лет, но я прекрасно помню этот момент. Даже то, во что был одет Брендон. Темные джинсы и черная футболка. Поверх нее расстегнутая куртка. На ногах, несмотря на холод и лежащий на улице снег, кеды.

Его черные, жесткие волосы были растрепаны, предавая внешнему виду небрежности и дикости. Но ему даже это шло. Брендон в тот момент был идеален. Безбожно красив. В прочем, как и всегда.

А я стояла перед ним в растянутом свитере и в нелепых комнатных тапках. Так и не пробудившаяся. Калека.

И лично для меня тот момент растянулся в вечность. Я даже не дышала. Но внутренне дрожала. В ожидании того, как он меня разобьет, внутренне погибала.

Но Дилан ничего не говорил. Просто стоял и смотрел на меня. Причем, именно рассматривал. А я, уже не вытерпев, первая сказала:

«С возвращением»

Дилан в этот момент смотрел на мои ноги. Ответил лишь:

«Ага»

И я быстро убежала, не давая ему возможности сказать еще что-нибудь. Например, о том, что у недоразвитой ноги кривые. Не просто же так он на них смотрел.

Но мой побег не означал, что я спаслась. Это был лишь первый день двухнедельных каникул Брендона.

Я его поприветствовала, а, значит, основную задачу выполнила. Теперь можно было максимально избегать альфу. Именно этим я занималась все последующие дни.

Но все же мы жили под одной крышей и, как бы мне не хотелось, все равно время от времени сталкивались. В гостиной, в коридорах или на кухне.

Каждый из таких разов для меня был подобен маленькой смерти. Я замирала так, словно к моему горлу приставили нож и думала, что вот сейчас Брендон точно назовет меня недоразвитой. И скажет еще много всего.

Но он почему-то все равно этого не делал. В один из дней вообще принес мне печенье.

Следовало учесть, что в те свои каникулы Дилан почти не появлялся дома. Он все время проводил с омегами. Я ведь должна была радоваться этому. Плевать на причину, но, главное, Дилан почти не приходил домой, а, значит, мы толком не виделись и у него было не так много времени для того, чтобы поиздеваться надо мной.