С этими мыслями я проводил взглядом моих сожителей и принялся искать что-нибудь, говорящее обо мне. С трудом я открыл ящик стола, откуда, вероятно, и выпала та фотография. Но там не оказалось ничего интересного. Я искал несколько часов, заглядывая в каждый угол этой проклятой квартиры. И вот я обнаружил мятую фотокарточку, которую, видимо, использовали как подставку для чего-то горячего. На фото был изображен тот же мужчина, но теперь в обнимку с Алёной. Молодые люди широко улыбались, обнимая друг друга. В их глазах сияла любовь. Снимок был сделан в каком-то парке аттракционов, о чём свидетельствовали колесо обозрения и несколько ярких вывесок, попавших в кадр. На обратной стороне карточки виднелась затертая надпись, написанная синей ручкой: “Миша и Алёнка, Сочи 2005”. Эмоции охватили меня. Жуткая смесь из злобы и обиды, смешанной с тёплой тоской. “Это, действительно, мы с Алёной, но как это возможно?” – произнёс я, не находя себе места. Воспоминания вновь заполнили моё сознание. Тёплый ветер с моря, горячие камни на пляже, холодные напитки в кафе у гостиницы. Нежные губы Алёны, дарующие незабываемые поцелуи. Мой разум переполнился и в безумии стал метаться по квартире, опрокидывая предметы, стоящие на моём пути. Со всеми этими приятными воспоминаниями в мой разум закралось что-то тёмное. Гнев, чистый, как слеза, гнев. Мозаика складывалась в плохую картинку. Что-то во всей этой ситуации было нечисто.

Ближе к обеду домой вернулась Наташа и, обнаружив беспорядок, укоризненно произнесла: “Зачем ты тут напакостил?”

– Не лезь, куда не надо, девчонка! – ответил я, подавляя злость.

– Почему ты так говоришь? Тебе плохо, монстр? – произнесла Наташа, вздрогнув от неожиданности.

– Да, но это чувство не знакомо тебе, девчонка! – раздраженно прошипел я.

– Успокойся, мама говорит, что ничего непоправимого не бывает, – сказала девочка, неловко улыбаясь.

– С этим я бы поспорил, – процедил я, немного успокоившись.

– Что случилось, может быть, я смогу помочь?

– Я мёртв, тут уже ничем не поможешь! – вспылил я, глядя на свои полупрозрачные конечности.

– Как, ты же со мной говоришь? Значит ты живой! – начала оспаривать меня Наташа.

– Я – призрак, душа мёртвого человека! – угрожающе произнес я.

– Вау, я думала, что ты “домовой”.

– Интересная догадка, но посмею тебя разубедить, я – обычный призрак.

– Так даже интереснее, а как ты умер? – завалила меня вопросами Наташа.

– Я пытаюсь это выяснить, но у меня плохо выходит, – пожаловался я.

– Значит, это – целый детектив. Я – Шерлок Холмс, а ты – доктор Ватсон.

– Да уж, ну ладно, может быть, ты мне, действительно, поможешь. Порасспрашивай родителей про Сочи и про Мишу, с которым твоя мама отдыхала на курорте, – произнес я с надеждой в голосе.

– Как скажешь, Домовой! – радостно сказала девочка.

– Почему Домовой? – поинтересовался я.

– Просто, это имя тебе подходит.

– Хорошо, пусть будет так. Кстати, а почему ты не рассказала родителям про то, что говорила со мной?

– Меня в больничку упекут. Такое бывает только в фильмах, чтобы ребенка, говорящего с призраками, посчитали адекватным.

– Ладно, если надумаешь им рассказать, то я пошумлю для убедительности.

– Идёт! – произнесла Наташа, широко улыбнувшись.

На этом наш диалог прекратился. Девочка села делать домашнее задание, а я затих в кладовке, воспроизводя в голове обрывки воспоминаний, полученных из фотографий. В моей голове снова заплясали образы. Рваные фрагменты моей прежней жизни. Я вспомнил, как встречался с Алёной до её отношений с Владом, а также странное чувство, похожее на горечь утраты и невыносимую обиду. Что-то произошло в этой квартире вскоре после нашего возвращения с курорта.