– Массети забрали на ЦБУ, бляди, – выдохнул Фрол, – баню ставить надо, и вообще, место – говно. На курятнике СОБРы вроде.

– Не ной, – говорит Китаец, – дальше будем посмотреть, а так, надо покататься, осмотреться.

Я молчу, усталость дня потихоньку отступает и хочется тишины, но вместо этого, как всегда, приходит раздражение на всех и вся.

Технари уже обустроили «дальняк», Сильвер с Цуканом потопали с бачками к танкистам. В общем, вечер.

– Завтра отдыхаем, – говорит Турыгин, незаметно подходя сзади, – а там видно будет, вон соседи наши, артелы, мать их, заебут теперь снарядами.

– Разберёмся, – лениво отвечаю ему, ибо утилизация снарядов от САУ – самая неблагодарная работа.

Эдик в палатке мучает транзистор, кроме маяка толком ничего нет, иногда встревают радиостанции Грозного, но завгаевская хрень никому не интересна. Олег Карнаухов тянет кабеля от «дырчика».

– Да будет свет! – кричит ему вслед Фрол, но тот лишь отмахивается. Что-то делать лень, поэтому идём спать.

Утром проснулись все – Мишаня заводил бензопилу «Урал» прямо в палатке.

– Иди нахуй, Мишаня, – ору ему из под спальника, – дай поспать, придурок!

– Пристрелю, сука, – вторит Эдик.

Миша скалится, довольный, как кот, и выдаёт:

– Харэ спать, братва, дров хуй, сигарет хуй и вообще, всё хуй. И мы в жопе, выездов нет, надо думать.

Он прав, спи не спи, а решать что-то надо. Встаём – делать-то нечего, кидаю Мишке шашку тротила, тот подхватывает её и молча выходит из палатки. Через минуту завоняло так, что Китаец заорал:

– Миша, блядь, ты не мог подальше чифир ваш ебучий варить, заебали уже!

– Ладно, Женька, хорош, – успокаиваю его, сейчас готово будет.

Довольный Мишка заходит в палатку, ставит котелок с чифиром на печку и молча достает кружки. Так же молча разливает и пускает по кругу сразу три кругаля.

– Где Князь? – спрашиваю у парней после того, как допили чай.

– Шакалит где-то, – Лёха Черных в курсе всегда, – на БМО опять уебал, у меня сигарет всего пачка осталась, а комбриг, сука, выезды запретил. Лис пиздуй к Фараде, ты ж кент его, придумайте что-нибудь.

– Схожу, – отвечаю ему, а сам кручу в голове все варианты его ответов.

Вариантов немного, но решать надо, поэтому просто собираюсь и топаю до кунга.

– Привет, тебе чего? – Фарада встречает сразу вопросом.

– Как жить-то будем? Последний хуй без соли доедаем, – начинаю я, НИС машет рукой и с досадой прерывает:

– Знаю, всё знаю, есть наметки, сейчас прокормят технари, всем же, блядь, копать надо, у меня очередь на ПЗМ и экскаватор, а там обстановка сменится и будем решать.

– Значит, выездов не будет, – подвожу итог.

– Не ссы, всё будет, вы с Китайцем подготовьте всё на всякий случай.

– Лады, – отвечаю ему и отхожу в сторону. А что ещё сказать, всё и так понятно. Разговаривать не о чем, всё, что было, осталось там, где-то там. Мы никогда не лезли друг другу в душу и свою никому не изливали, зачем, от этого не холодно ни жарко. Пока я бродил, ничего особенного не случилось, кроме как Князя с литром водки.

– Привет, Юрий, кого обул? – Приветствую я Князя.

Князь кивает и продолжает прерванный мною монолог:

– Место нормальное, в Шали боевиков, как говна, в Сержень-юрте такая же хрень, под Шатоем двести сорок пьяный (двести сорок пятый полк), и никому ничего нахрен не надо, колонна до Ханкалы – вторник, четверг или понедельник и пятница. В общем, на сопровождении можно крутануться, а так – хер. Надо техника зарядить, а то он опизденел в край.

Кружки наполнены, тушёнка открыта, мы пьём за новоселье, мать его.

И тут подлетает Цуканов с глазами, выпученными от страха.

– Цукан, срать хочешь? – спрашиваю его.