На следующий день обсуждали детали этого визита:

– Да, мужик серьезный. На мелкой козе не подъедешь…

– Обошлось без кулачных аргументов?

– Он нахлебался тюри и был в благодушии. Оказалось, он тоже учился на экономическом. Правда, как и ты, ничего не закончил.

– Вот она, мудрость народная! В лишних знаниях не нуждается. Бережет мозги для более важных дел. А как тебе сама обстановка?

– Истинно творческая. Просто дух захватывает! Еле отдышался. Но что меня удивило, так это полное отсутствие в комнате книг.

– А он объясняет это ненадобностью: «Классику я читал. А нынешние, что ли, пишут лучше? Нет. Так на кой они нужны?»

– Довод весомый. Трудно возразить.

– Ну что, проникся сермяжной правдой?

– Насквозь. С непривычки в зобу дыханье сперло.

– А мне вспомнилась родная казарма, пропади она пропадом!

– А мне пришла на память фраза из какого-то исторического романа: «Господа, недавно побывал в солдатском блиндаже. Воняет так, что просто даже удивительно!»

– Это была предреволюционная атмосфера. Аромат эпохи, так сказать. Но господа офицеры поняли это слишком поздно.

– А ведь Н. Рубинов постоянно живет в таких экстремальных условиях. И даже творит! Настоящий подвижник.

– И все его произведения проникнуты этим неистребимым духом. При этом свято верит в свой талант и призвание.

– И мне говорил, что собрался лезть на литературный Олимп. То есть в Союз писателей. Прямо со столба, не снимая когтей.

– И чего их туда так тянет? Как будто медом намазано…

– Медом? Это мягко сказано. Если и есть райская жизнь, так это жизнь простого советского члена Союза советских писателей.

– Представляю. На работу ходить не надо, режим свободный…

– Ну что ты! Никакой фантазии не хватит, чтобы это представить. Садись поудобнее, слушай и дивись, сколь велики чудеса господни. Лето советский писатель проводит на лоне природы, в загородном доме творчества или в родовом имении. Что-то пописывает, но больше увлекается рыбалкой, прогулками за грибами да полноценным питанием. Встает, когда вздумается, неспешно завтракает на веранде, пронизанной лучами восходящего солнца. Поскольку впереди рабочий день, завтрак литератора калориен, но без излишеств. Он ест яичницу с ветчиной, слегка присыпанную укропом, и аппетитно похрустывает малосольными огурчиками. А потом неспешно пьет кофе со сливками и поджаренными золотистыми гренками, смазывая их свежим деревенским маслом…

– Слушай, я хоть и поужинал, но живот начинает подводить…

– И, милый! Это только присказка, сказка впереди. Обсудив с женой меню предстоящего обеда, мастер художественного слова поднимается в мансарду, в свой рабочий кабинет, и располагается в уютном плюшевом кресле, перед окном, выходящим в сад. Единственное, что портит ему настроение, – это необходимость выдавливать из себя очередные страницы бездарного романа на производственную тему. Который он, согласно договору, осенью должен сдать в редакцию солидного журнала. Но к полудню он все же исписывает пару страниц и с чувством исполненного долга спускается к обеду. На обед сегодня салат из только что снятых с грядки овощей и зелени, витаминные щи из свежей капусты с мозговой косточкой и нежнейшая жареная плотвичка с пюрешкой. А на сладкое – черничный пирог с фирменным компотом из ревеня, который получается у нее совершенно замечательно…

– Не трави душу! Измученную жареной треской…

– Только не надо мне здесь скрежетать зубами. Потому что человек не бездельничает, а снова решительно берется за работу. Если позволяет погода, литератор устраивается в саду, в шезлонге, в тени большой старой яблони, у столика, на который жена заботливо ставит кружку с охлажденным компотом. Ветерок шевелит веселую листву, солнечные зайчики игриво бегают по белизне страниц, а послеобеденная жара и птичий щебет навевают легкую дрему. Которой ну просто нет сил сопротивляться! Однако к четырем часам заботливый голос жены нарушает творческую обстановку и будит писателя. Ничего не поделаешь – время полдника. На столике появляется тарелка с только что снятой с куста душистой малиной, политой сметаной и слегка присыпанной сахаром…