– Ну да. Это в твоем духе – оценивать «Джоконду» по фотографии в газете. А тебе не хочется посмотреть, как живут простые англичане, испанцы, французы? Поучиться уму-разуму у приличных людей. Как работают, как отдыхают. Лезут из кожи вон или делают свое дело не спеша. Какие отношения – на работе, дома. О чем говорят – с начальником, с женой, с друзьями. Куда идут вечером – домой или в любимую забегаловку. Что их радует, что огорчает…

– Да везде одно и то же! И в Неаполе, и в дельте Меконга, и в дебрях Манхэттена люди занимаются одним и тем же. Днем добывают средства для пропитания, а ночью реализуют второй основной инстинкт. Разве что с национальными особенностями…

– Так ведь в этих деталях самый интерес!

– В деталях интимной жизни? В дельте Меконга? Понятно…

– Ты пошляк! Речь совсем о другом. Разве не интересно, как проходит обычный день простого итальянца? Мне представляется, что после работы он направится в свою любимую тратторию. Сядет за столик на открытой террасе, увитой виноградником, и закажет спагетти, пиццу и бутылку кьянти. И будет весь вечер наслаждаться едой и вином, налетающим с моря ветерком, негромкой музыкой, бирюзой неаполитанского залива, полетом чаек на фоне заката. Болтать с хозяином о футболе, подмигивать смешливым смуглянкам, проходящим по мощеной булыжником старинной улочке…

– Еще одна сказка об Италии. На самом деле его ждет дома сварливая жена с кучей орущих детишек. И теща, для комплекта.

– А может, в это же самое время где-нибудь в Новой Зеландии уже совсем стемнело. И сидят у ночного костра пастухи, ужинают поджаренным на огне хлебом с сыром, запивают терпким домашним вином и вдыхают прохладу горного воздуха. Тишину вечера нарушает лишь треск цикад, неумолкающий шум реки в глубоком ущелье да ворчание собак, охраняющих стадо. А над головами у них глубокое звездное небо. Но не отыщешь на нем Полярную звезду…

– Ну вот! Ты и так все знаешь. А если приедешь туда, а там все бедное, жалкое, убогое? Обидно будет. Да и зачем из праздного любопытства отвлекать людей от дела, болтаться под ногами…

– А можно и не болтаться. Почему бы, например, не заняться экстремальным туризмом? Сплавиться по какой-нибудь реке в той же Новой Зеландии? Или пройти на байдарке по Амазонке? Кстати, вы еще не бывали на Джомолунгме?

– Да она исхожена вдоль и поперек! Слава достается только первому. А выше уже не поднимешься.

– А если принести туда складную лестницу? Залезешь на нее, и в книге рекордов Гиннесса появится запись: такого-то числа такой-то придурок поднялся на высоту 8850 метров над уровнем моря…

– Да ну ее, эту стремянку! Переть ее туда. Да и вершину мира засорять не стоит. Для этого и на родных просторах места хватает…

– Кстати, ты вроде бы всю страну облетал на рейсах. Что-нибудь интересное запомнилось?

– Ну, в каждом городе есть что-то особенное. Но когда летаешь постоянно, оно все сливается – аэропорты, гостиницы…

– Понятно. А у меня их было немного, и я все отчетливо помню. Даже первые минуты здесь, в этом южном городе…

– Запах подгоревшего подсолнечного масла?

– Нет, вначале было другое. Горячий, сухой воздух обнял меня прямо на трапе самолета и шепнул: «Успокойся. Расслабься. Здесь не пропадешь». А еще удивила цветовая гамма: желтизна выгоревшей травы и блекло-голубое небо без единого облачка. Ароматы я почувствовал потом. Этот город пропах кабачками и перцем. Он, как южный базар, говорлив и пахуч. Он рифмуется с солнцем, салатом и сердцем, быстрым, теплым дождем из растрепанных туч. Он потоками летнего зноя пронизан, белой россыпью в зелени парков лежит. Виноградник опутал балконы, карнизы и сквозь дрему лениво листвой шевелит. Здесь в уютных дворах затаилась прохлада, старины сохраняя наивный уют. И стыдливая, нежная гроздь как награда за счастливый и Богом дарованный труд. Здесь с апреля по осень распахнуты окна, и не нужно на юг уезжать в отпуска. Здесь и в песню, и в танец вступают охотно, черный локон поправив слегка у виска. Здесь как молнии взгляды и смуглые лица, и веселая речь на родном языке, и пурпурная влага в бокалах искрится, поднимаясь для тоста в горячей руке. Льются скрипок певучие, чистые звуки, и задорные, звонкие бубны звенят. Этот город рифмую с любовью, с разлукой. Этот город с судьбою рифмует меня.