В шесть лет Горислава уже пошла в школу. Картина практически не изменилась: стала только постарше, ходила туда с тем же настроем, как в детский сад, одноклассниками оказались те же ребятишки, поменялись только взрослые, изменилась обстановка, и стало больше разных предметов для изучения. Во взаимоотношениях Гориславы и её уже одноклассников ничего не поменялось, она всё так же была для них практически никем, и наоборот. А вот учителей бескрайне сильно радовало её прилежание, знания и стремление помогать на переменах и знать как можно больше. Это-то её увлекало гораздо больше, чем ведение дружбы с шумными и неряшливыми детьми. При этом учителя не делали из неё своего «любимчика», да и никто из класса не отмечал про себя столь трепетное и особенное отношение взрослых к Гориславе. Впрочем, даже если она и была бы «любимчиком», и все об этом знали бы, дети один раз фыркнули бы и дальше занимались бы своими делами. Но кто знает, что будет потом…

Сколько бы вся семья Думцевых ни пыталась решить проблему со здоровьем Светланы, самого страшного избежать не удалось. Гориславе тогда было десять лет. Это произошло дождливой июльской ночью. Слабость долго преследовала здоровье старушки, наращивала свою мощь, давила на несчастную и, в конце концов, оказалась намного сильнее. В последние время девочка чувствовала волнение насчёт чего-то страшного, и каждый раз, когда переводила взгляд на маму, внутри возникала дрожь и слёзы хотели выбраться наружу ни с того ни с сего. А за несколько дней девочке чудилось, что в скором времени перестанет видеть, прикасаться, говорить с дорогим человеком, но она не понимала, почему, и едва ли была способна осознать свой страх возможной потери. Она же была уверена, что они всегда будут вместе, никто и ничто не сможет их разлучить, никто из них не уйдёт, не пропадёт навсегда! Что-то бесовское не давало ей покоя днями и ночами, как бы Горислава ни пыталась отвлечься прогулками, игрушками, играми и беседами с курами, гусями и коровами, но разделить свои страхи со своими пожилыми родителями не решалась, так как не хотела лишний раз тревожить их. И вот она проснулась с тревожностью в глазах и на сердце и потопала в спальню родителей. Перед ней появилась пугающая картина: Иннокентий, будучи слишком встревоженным, сидел рядом с лежавшей Светланой с лекарствами в руках. Старушка была совсем бледной и тяжело дышала. Горислава крикнула «Мама!» и подбежала к ней.

– Мамочка, что с тобой? Тебе плохо?

– Милая моя, не переживай так, – со слабым смешком ответила та.

– Надо докторов вызвать, папа!

– Нет, не нужно докторов. Они ничего не сделают, – возразила снова Светлана.

– Знаешь, Света, хватит этого самолечения и равнодушия к своему здоровью! – слезливо ответил Иннокентий. – Я вызываю скорую.

Старик живо встал с кровати и побежал за телефоном в соседнюю комнату.

– Что ты говоришь, мама? Почему доктора ничего не сделают?

– То и говорю, милая. Мне уже сколько лет… Совсем ослабла я.

Светлана взяла ручонку дочери и продолжила:

– Гориславочка моя, ты же помнишь, что мы всегда тебе говорили? Папа и я будем рядом с тобой, что бы ни произошло и где бы мы ни были. Можно не только видеть и слышать, но и чувствовать нас, чтобы осознавать, что мы рядом.

Веки старушки всё утяжелялись, а голос утихал.

– Я вот-вот отправлюсь туда…

– Куда, мама? Куда? – спрашивала Горислава, чуть ли не крича, и вместе с этим её слёзы текли ручьём, а страх усиливался.

Тут в спальню вернулся Иннокентий и вновь приблизился к жене.

– Врачи скоро приедут.

Но Светлана будто не слушала мужа и, ласково посмотрев уже на него и взяв второй рукой его руку, сказала: