– Осторожно! – придержал ее под руку народный избранник и принюхался. И уловил отчетливый пряный аромат разогретой под солнцем степи: божественной травы тимьяна, полыни, пижмы. Головокружительный дух исходил от мокрой журналистки. Запах – это визитная карточка женщины, ее лицо. Кстати, о лице: на журналистке лица не было.

– Что с вами? Вам плохо? – забеспокоился Василий.

– Нет-нет, – вымученно улыбнулась Лера, – банальный кинетоз.

– Что за кинетоз?

– Транспортная болезнь.

– Выпейте. – Крутов наполнил коньячные рюмки себе и Лере.

– Я на работе не пью.

– Да бросьте вы, пейте, – нежно, но настойчиво потребовал Крутов.

Очевидно, именно с этими интонациями депутат Заксобрания продавливал любую лабуду, вроде программы поддержки малого бизнеса, когда все понимают бесперспективность затеи в холодном налоговом климате.

Лера сдалась, опрокинула рюмку и прислушалась к себе. Голодный желудок согрелся, узел, в который был завязан организм с юбилея «Ведомостей», ослабел. Вот чем надо было лечить депрессию – коньяком. Как она могла забыть о таком простом и эффективном средстве? Травила себя валерьянкой, а валерьянка, по последним данным, снижает память.

Еще от стресса помогает мужчина. Желательно такой.

Лера взглянула на Крутова. Тот изучал ее внимательным взглядом доктора на приеме.

Лера смущенно попросила:

– Не смотрите на меня так, пожалуйста.

– Вам лучше?

– Лучше.

– Я заказал рыбу, – сообщил депутат и объяснил, увидев удивление на Лерином лице. – Женщины в основном предпочитают рыбу.

– А мужчины блондинок, – усмехнулась Лера.

– Ну, вам-то беспокоиться не о чем.

Лера выпрямилась на стуле – красивый мужчина и коньяк оказались ловушкой.

– В каком смысле?

– В том смысле, что вы не блондинка. Я в этом разбираюсь.

– Еще бы, – пробормотала Лера и с вызовом посмотрела на Крутова: – Что еще вы можете сказать обо мне?

Определенно коньяк и красивый мужчина втягивали Леру в интригу.

Депутата игра тоже увлекла.

– Что вижу перед собой привлекательную молодую женщину, умную и талантливую, но закрытую на все замки и неуверенную в себе. – Василий наполнил стопки, будто собирался выпить за сказанное. Звучало на самом деле как тост.

– Наверное, поэтому от меня муж и ушел? – под действием коньяка вырвалось у Леры.

– Да бросьте, – заявил Василий Васильевич. Выглядел он озадаченным.

Под умным сочувствующим взглядом Лера испытала прилив жалости к себе и единым махом осушила вторую стопку.

Депутат творил чудеса. За неделю затворничества у Леры ни разу не возникло желания найти уши, а здесь, в полумраке заведения, под коньячные звезды обманутая жена только и делала, что пресекала тягу к откровенности.

– Ушел. – Крутов не спрашивал, Крутов утверждал.

– Ну, не совсем ушел. Но изменил.

– И вы узнали об этом.

– Я… Да, я узнала.

Крутов скрестил руки и откинулся на спинку стула:

– Либо вы чего-то недоговариваете, либо ваш супруг – идиот.

– Я недоговариваю, – легко согласилась Ковалева, чувствуя усиливающееся желание обнажить душу. И не только душу, что характерно. – На самом деле я застала мужа с любовницей, так что он идиот.

– С юмором у вас полный порядок, значит, все образуется.

Взгляд Крутова потеплел, и Лера пожалела, что этот взгляд принадлежит Крутову, а не любому другому мужчине. С любым другим у нее был бы шанс, а рядом с Крутовым она нажила бы себе комплекс Василисы Премудрой: вроде всем хороша, но… лягушка. Клуша – в ее случае.

Голова слегка кружилась то ли от коньяка, то ли от этого записного обольстителя, по совместительству политика. Неужели они там, в Заксобрании, все такие? Лере показалось, что она пропустила что-то важное…