Память услужливо шепчет, что я их видела где-то. Только ухватиться за воспоминание не могу.

– Что, и пытать не станешь? – насмешка отвлекает от позорного рассматривания мужчины. И глаза такие… проказливые, аж утягивают в бездну.

Мне кажется, Дима знает, что приковывает взгляд. И видит, что я подвисаю на рассматривание его.

Блин, это совсем уж ни в какие ворота не лезет – стыдно до новой порции пожара на щеках.

– Вам боли мало? – спасибо, голос не подводит, и колючесть при мне. Хотя на самом деле, я не любительница острого, но как защитная реакция – вполне сойдёт. Я же не знаю, как себя вести в компании красивого мужчины, странным образом меня постоянно заставляющего смущаться и краснеть.

– Уела, мелкая! – кивает, прогулявшись взглядом по пустому коридору отделения. – Я боюсь боли, – кривит лицо.

– Я заметила. Как рана? – готова что угодно говорить, лишь бы не молчать и опять не окунуться в позорное рассматривание Димы.

– Какая? – без капли шутки уточняет.

– Ваша, – с недоумением отзываюсь.

– Мелкая, – перестаёт насмехаться, – не забивай свою очаровательную голову глупостями.

Становится так горько. Дима со мной говорит, будто я неразумное дитя, которому мозговая активность противопоказана.

– Дело ваше, не мне от сепсиса умирать, – ворчу обиженно.

– Что? – вновь усмехается Дима.

Насупливаюсь сильнее.

– Может я и дура, – не разделяю его веселья, – малолетняя, – добавляю значимо, – но в наше время, когда есть всемирная паутина, хоть какое-то знание алфавита, трудно не найти полезную информацию. Так что я уже погуглила, что может случиться с ножевым ранением, которое плохо обработали.

Дима перестает потешаться.

– Ты не дура, – на полном серьёзе и окутывая желанием извиниться. Ощущаю его руку за своей спиной и замираю в ожидании прикосновения. Но уже в следующую секунду по позвонку бежит холодок.

То ли показалось, то ли Дима так и не решился… А может глупо напридумывала себе.

– Просто я не привык, чтобы милые молодые ангелы уделяли столько внимания моим болячкам.

Удивительная сила – несколькими словами отмести любой намёк на обиду. Не знаю почему, но фраза трогает до глубины души. Будто Дима признался в чём-то личном и по его меркам слегка постыдном.

Аж в груди теплеет и накатывает чувство стыда. За свой гонор. За неуместное поведение, эмоции. Мне правда жалко его.

Понимаю, что в этой ситуации лучше молчать, но меня наоборот толкает на ответные слова поддержки и участия. Открываю рот, но медсестра деда не позволяет стать нарушительницей щекотливого момента. Выходит из палаты деда, вытаращившись с удивлением на Диму.

Тормозит возле двери, прикрыв её за собой.

Потом на меня задумчиво смотрит, опять на Дмитрия.

– Мелкая, – первым нарушает тишину спаситель, – дуй к деду, я сейчас. – Таким тоном, что и возразить нечего. Зато убеждаюсь – медсестра и Дима знакомы. Лишь мажу взглядом по Галине, скрываясь за дверью палаты дедушки.

Ах, ну да… и пропуск, как понимаю, как раз отсюда…

Бес

– Юля попросила тебе выбить пропуск, но я и не думала, что ты собираешься сюда, – злым шепотом нападает Галина, только дверь за мелкой захлопывается. – В кардиологию! По души Исмаила и девочки!

– Галюсь, – предупреждаю тихо и угрожающе мягко. – Нос не суй, куда не следует.

– Теперь понятно, откуда у Когана платная палата, – догадливо кивает. Да, есть такое. Как услыхал новость, сразу договорился об отдельной палате. Не ради благотворительности или спасения грешной души, так делу удобней. – Бес, – перестаёт храбриться знакомая, – прошу, не трогай их, – с мольбой.

– Терникова, – обманчиво ровно, – ты забываешься. – Холодно скольжу взглядом по коридору – нет ли лишних ушей и глаз. – В моменты милосердия вспоминай, благодаря кому ты здесь работаешь. И для сравнения, где бы ты была…