– Да что ты можешь знать!? – заорал он, оглушая. – Что ты вообще можешь знать?

– Только то, что у тебя из-за какой-то стервы до сих пор болит сердце. А я тебе ее чем-то напоминаю. Но я не пришла в отряд для того, чтобы плести интриги, можешь ты это понять или нет?!

Теперь орала я.

Он зло прищурил глаза и скрипнул зубами. Резко отпрянул обратно к дивану, взял со стола стакан и отошел к бару, чтобы наполнить его.

– Говорил я тебе, вали отсюда…

– Нет у меня тайных планов, и никем я не пытаюсь манипулировать. Прекрати оскорблять меня при всех! Ведь все это дойдет до того, что один из нас вылетит из отряда!

– Ну, ты-то не вылетишь, тебе нечего бояться. Ведь именно для этого ты так рьяно пытаешься завоевать расположение Дрейка.

Циничная усмешка резанула по нервам.

– Я не боюсь вылететь из отряда.

– Тогда зачем ты вьешься вокруг него? Чего ты хочешь? Привилегий? Защиты? Власти рядом с тем, кто способен тебе ее дать?

– Не надо мне власти, – тихо ответила я, – и привилегий тоже.

– Тогда зачем? Ты пришла поговорить? Вот и говори…

– Ты, правда, хочешь знать? – теперь горько стало мне. Может, сказать ему? Что я теряю, в конце концов? Раскрываться всегда тяжело, но, может, это поможет нам избежать недоразумений? Конечно, всегда существовал риск, что правда обернется грозным оружием против меня же самой, но недомолвки и гнусные предположения вконец измотали душу, и, посмотрев на Баала, я спросила: – ты ведь Менталист? Значит, увидишь то, что я тебе покажу?

Он замер. Затем кивнул. И тогда я сбросила с себя мысленный щит, которым укрылась перед прыжком, помня о том, к кому именно собралась в гости.

– Смотри.

Щит медленно растворился. А из сердца снова начали бить яркие лучи, делающие его похожим на солнце. Я чувствовала их каждый раз, когда думала о Дрейке. Любовь. Именно так она выглядела. И именно ее я все это время так тщательно прятала от посторонних глаз.

Но стоило раскрыться, как свет потек во всех направлениях. Обычно люди не видят его, лишь чувствуют, когда ощущают сильное чувство к кому-либо. Но по глазам Баала, я поняла, что он увидел. И застыл, удивленный. Медленно поставил стакан на барную стойку и покачал головой.

– Ты любишь его.

В комнате повисла тишина, прерываемая треском поленьев.

Я привычно схлопнула свет, мысленно поместив на него непроницаемую загородку. Этот трюк я научилась делать давно, еще в те времена, когда впервые поняла, что любовь можно не только почувствовать, но и увидеть. Наверное, обычные люди не смогли, но Дрейк был исключением, и он точно увидел бы. Даже сейчас у меня были сомнения, что было что-то, о чем начальник не знал. Но все же с загородкой было надежнее.

– Да, – ответила я, подняла стакан с пойлом и изрядно из него отхлебнула, – люблю. Вот тебе и все причины…

– Дура! – вдруг сказал Баал. Но не зло, а с горечью. Подошел к камину и уставился на огонь. – Точно дура.

Я обиделась.

– Это еще почему?

– Да потому что люди Комиссии не якшаются с обычными женщинами. Они вообще с женщинами дел не имеют. Ты об этом не знала?

– Знала.

– Тогда зачем? Хочешь разбить себе сердце безответностью?

Что на это было ответить? Откуда я знала – зачем? Чувства не рождались и не умирали по желанию. Да и была ли моя любовь безответной? Этого я не знала до сих пор.

Баал снова покачал головой, грустно усмехнулся и подошел к дивану. Сел на него, отпил виски и посмотрел на меня. И от этого нового взгляда, в котором больше не было злости, возникла в душе вдруг какая-то ранимость. Я отвернулась.

– Ты ведь даже не сможешь его коснуться.

– Знаю…

Тишина. И мой робкий взгляд:

– Но, может быть, когда-нибудь… смогу?