В монотонной дороге просторный автомобильный салон превращается в переговорную. Павел «сидит» на телефоне и раздает указания подчиненным. Отменяет запланированные встречи на сегодня. Из-за нелепого недоразумения, свалившееся на его голову… Короче, из-за меня.

Это странно. Пазлы не сходятся, как не крути, - для чего отвозить меня лично, когда мог бы вообще выставить из дома со словами: «Иди на все четыре стороны, Алина». После нашей «милой» беседы и провокационного предложении с моей стороны второй вариант был бы логичнее для него. Но нет – я сижу на пассажирском сиденье его автомобиля и, склонив голову на стекло, с грустью смотрю на мелькающие мимо здания.

Когда проезжаем мимо университета, в который хотела поступить, из легких вырывается непроизвольный стон. Никогда мне его не видать…

- Умираешь? – мужской сарказм раздражает уши.

- На ваше несчастье, нет, - съеживаюсь я, обрастая защитными иголками.

- Это хорошо. Дождись, как приедем. А там…

- А там разрешаете умереть? Вы слишком жестоки…

- Правда? А как же мое доброе сердце? – не перестает забавляться, когда мне до тошноты плохо.

- Вероятно, когда-то оно и было таковым, но вы испортили его.

- Я? А может это окружающие, которые вечно испытывали его?

- Вам виднее.

- Однозначно. Повезло тебе, что ты не станешь женой жестокого человека, как я, да?

От его сарказма внутри все переворачивается. Зачем он так? Знает ведь, что ненавистный жених Арсен и в подметки ему не годится. Я и сама это знаю.

- Мне не везет в принципе.  Я - не вы.

Кажется сразу после рождения меня окунули в банку с черной краской, и  с тех пор светлой полосы в жизни не предвидится.

- Думаешь, я везунчик?

- Судя по тому, что вы имеете сейчас в жизни – да.

- А что я имею? – с вызовом спрашивает, сильнее сжимая руль.

- Многое… Вы и сами прекрасно это понимаете.

Автомобиль тормозит на светофоре, и мужчина поворачивается ко мне:

- Нет, не понимаю, - жестко сверлит взглядом. -  А ты ничего не знаешь обо мне, девочка, кроме той видимости, что перед глазами.

Эмоции берут вверх, и  я не могу молчать:

- А что знаете вы обо мне? Мои слова – это лишь слова, которые не трогают вас, влетая и вылетая со свистом из ушей. Вы никогда не прочувствуете, какого это быть вещью отчима, который сгрызет меня, как только я заявлюсь домой. Выкинет меня к Арсену, ужасному озабоченному человеку, и я даже подумать боюсь, что он будет делать со мной…

- Так перестань быть вещью, Алина.

Он сказал это так, словно я сама выбрала для себя эту роль. Словно сама виновата во всем. Он ничего не понимает… От обиды голос начинает дрожать:

- Пока я в их власти – это невозможно. Они жестко подавляют меня, не предоставляя другой роли, кроме чего-то покорного и безвольного. Каждая моя выходка или слово против грубо пресекается.

Я машинально провожу рукой по ключице, где до сих пор виднеется розоватый след от ожога.

- Родимое пятно? – замечает Павел мой жест и хмурится, предугадывая собственную ошибку.

- Да. От отчима, - с болью усмехаюсь я. - Я не помню, что так взбесило его, но под рукой была кружка с горячим чаем, который выплеснул на меня.

- Это правда? – на соседнем кресле повисает напряжение.

- Я не создана, чтобы врать, Павел Андреевич, - устремляю на него открытый честный взгляд. -  У меня это слишком плохо получается. Почему вы не верите мне?

- Априори  все поддаю сомнению. Вот такой я человек, приятно познакомиться, Алина.

Загорается зеленый, и машина трогается с места.

Я грустно усмехаюсь, переводя взгляд на стекло, через которое вид города-мечты дразнит своей недосягаемостью. Здесь я хотела полной грудью вдохнуть кислорода, который вечно перекрывали мне, именно здесь я мечтала распустить крылья, которые регулярно подрезали, жаждала учиться, потом работать… Но хлесткая пощечина судьбы развернула меня восвояси, отрезвляя пьяную от несбыточных грез голову.