Её байки про отчима и жениха впечатляют, но не более.

Во-первых, семейные разборки левой девчонки – не мои проблемы. Своих предостаточно. Хватит и того, что достал из рук дьявола этого глупого котенка. По факту, моя совесть чиста.

Во-вторых, девушки любят драматизировать и сгустить краски. Не складывается с отчимом и достал жених – она бежит на мост. А как жила до этого с ним все восемнадцать лет? Нет, не верю.

Да, она слабая. Слишком. Такая придавленная, что хочется встряхнуть и привести в порядочный вид. Жалеет себя – не терплю такое, сразу блок.

Выход есть всегда. Я уверен, что и в ситуации Алины он найдется. Правильный, разумный, и уж точно не тот, который предпочла она. Надо решать проблему, а не «прыгать» от неё, девочка.

Слава богу я ей не папа и не старший брат, чтобы вразумлять истины.

Жестокий? О, это не я, это жизнь. И тут надо бороться, грызть, если придется, а если беззубый, то отращивай когти… Как-то так.

Сижу за рабочим столом кабинета и нервно щелкаю ручкой. Алина умудрилась вывести меня из себя. Или это я слишком заведенный, потому что разрядку, которую планировал получить еще вчера с Ингой, пришлось отложить и поджать яйца. И из-за кого? Не спал, переживал, вдруг еще мелкая коньки откинет на мою голову… Сам себе поражаюсь.

В дверь вежливо стучат, и я встаю с кресла, засовывая руки в карманы.

– Войдите.

Входит Нателла и протягивает мне белый конверт. Я точно знаю, от кого он. Меня сковывает на секунду. Дрянное волнение… Прошло больше десяти лет, а внутри все равно до сих пор все переворачивается от воспоминаний.

– Вам письмо, Павел Андреевич.

– Положи, – киваю на стол.

Оставшись наедине с белым конвертом, я смотрю на адрес отправителя и понимаю, что не ошибся. Давно она не писала… Я рад.

Устроившись на кресле, я закрываю глаза и вспоминаю её милое личико – думаю, сейчас она выглядит чуть иначе. Вскрываю письмо, и глаза бегут по ровным строчкам, в ушах колокольчиком звенит её голос. В каждом слове – эмоция и откровенность и открытость, которую ценю безмерно.

Она всегда завершает многоточием, намекая на то, что это не последнее письмо, и она ждет ответа, и моего приезда. Когда я вырвусь? Я хочу, но меня сдерживает работа, и внутренние загоны, от которых не могу избавиться.

Дочитав до конца, я складываю исписанную бумагу. В горле саднит, а на глазах ощущается повышенная влажность – ничто не задевает меня, как это. Неизлечимая рана – ни время, ни деньги, ни психологи не помогают. И мне с этим жить до конца своих дней.

Уняв эмоции, я набираю своего бухгалтера:

– Ольга, в этом месяце переведи двойную сумму на счет ***.

У моей девочки скоро День Рождения, пусть порадуется.

Вряд ли я приеду. Это морально тяжело. В тех местах, я мысленно возвращаюсь в прошлое, в тот роковой день и мучаю себя, прокручивая его по кругу. Перестал ли я винить себя? Нет. Это грызет меня изнутри, и не дает покоя. После последней поездки я неделю отходил, топя боль в стакане, восстанавливал убитую самооценку, физическое и душевное состояние, и вдалбливал себе, что жизнь продолжается, ни смотря ни на что.

Через некоторое время я спускаюсь в холл, где ждет меня Алина.

– Готова? – оценивающе скольжу взглядом по её фигурке.

Девушка переоделась в новое платье, которое купил мой водитель Рома в ближайшем бутике. Он же и отвезет девчонку, куда та, скажет. Пришла пора прощаться.

– Тебе идет зеленый, – между прочим добавляю я, развевая напряжение, которое царит в гостиной.

Сейчас Алина выглядит намного лучше, чем вчера ночью под проливным дождем. Но по прежнему кажется слишком худенькой, хотя все выпуклости вроде на месте. Её еще чуток откормить, и будет идеал женского тела. А-ля песочные часики.