– Вы все-таки думаете, что немцы войдут в Москву?

– Я думаю о том, как лучше выполнить порученное нам задание, – ответил я.

Он как будто не заметил моего раздражения, неотвязно допытывался:

– Но если мы батальон охраны внутреннего порядка, то зачем же нас посылать на фронт, не понимаю?

– Воевать!

Браслетов отшатнулся от меня.

– Что вы кричите?

– Ефрейтор Чертыханов, пройдите вперед, – сказал я Прокофию.

– Слушаюсь! – Чертыханов протрусил под горку, догоняя колонну.

Я обернулся к Браслетову:

– Я кричу, потому что мне надоели ваши вопросы!

Браслетов приостановился, огорченно, с недоумением пожал плечами.

– Что тут такого?.. – промолвил он невнятно. – Я не один, у меня семья, и я хочу знать, что нас ждет впереди. Это вполне законно.

– Смерть от вражеской пули – вот что нас ждет впереди! – крикнул я. – Это вас устраивает? Над вашей трусостью смеются все бойцы. Вы совсем забыли, что вы комиссар. Вы отдаете себе отчет в том, какое это звание и к чему оно обязывает? Комиссар! Вы думаете, я не хочу жить? Чертыханов не хочет жить? Тропинин, Петя Куделин, Мартынов? Они хотят жить, может быть, сильнее, чем вы. Жена приказала вам мужественно выполнять свой воинский долг. Выполняйте!

Браслетов закрыл ладонью глаза.

– Вы правы, – прошептал он. – Вы совершенно правы. Я должен сделать над собой усилие…

Он рывком отделился от дерева, надвинул на брови фуражку и зашагал впереди меня. Я с тоской и сожалением вспомнил политрука Щукина – как мне его недоставало! Щукин, как и Браслетов, был учителем и военным стал, как и Браслетов, в силу необходимости. Но какая между ними была разница! Тот был соратник, товарищ, воин…

Мы догнали батальон, когда он пересекал Трубную площадь. Стук сапог отдавался разнобойно и гулко. Уныло доносились раскаты отдаленных взрывов. Площадь была загорожена стальными противотанковыми ежами, выходы на бульвары заставлены баррикадами. Здесь батальон был на некоторое время задержан патрулями: у нас проверили документы и пропустили… Мы поднялись бульварами вверх, миновали Пушкинскую площадь, прошли по Большой Бронной и завернули направо, на Малую Бронную.

Тропинин остановил колонну перед зданием Пробирной палаты. Взбежав по ступеням, он постучал в массивную дверь. Отчетливо и трескуче разнеслись удары по пустынному ущелью улицы. Постучал еще раз… Никто не отозвался.

– Что будем делать, товарищ капитан? – спросил Тропинин. – У кого ключи – неизвестно.

– Если надо, взломаем двери, – ответил за меня Браслетов.

– Двери крепкие, дубовые, и сломать их нелегко, – сказал я. – Да и не следует. Надо поискать дворника.

Чертыханов обежал соседние дворы и вернулся разозленный.

– Черта с два найдешь теперь дворников! – проворчал он. – Позвольте, я торкнусь, товарищ лейтенант.

Он бухнул в дверь прикладом автомата. Потом еще раз, посильнее. Удары гремели где-то в глубине помещения. Бойцы развеселились. Из рядов неслись ободряющие, насмешливые подсказки.

– Эй, Чертыхан! – кричали ему. – Топор дать?

– Бревно притащим и тараном высадим дверь!

– Лучше прикатить осадную пушку!

– Рвани лимонку для начала, и все тут!

– Тихо, вы! – Чертыханов приложил ухо к двери и прислушался. – Там кто-то есть. Я так и знал! Нюхом чуял…

Загремел ключ в скважине, и было слышно, как открылась внутренняя дверь.

– Кто тут? – старческим голосом спросили из-за двери.

– Открывайте! – крикнул Чертыханов. – Свои.

– Никого и ничего здесь нету, все уехали, все увезли. Пусто!..

– Нам ничего не надо! – крикнул Чертыханов, нагибаясь к скважине. – Нам нужно войти в помещение. Понятно?

– В помещение? – удивленно переспросил человек за дверью. – Это зачем же? Кто вы такие?