Святослав Семёнович подошёл к окну. Прямо рядом с рамой стукнул о стенку мяч и отскочил обратно, сопровождаемый ахнувшим хором голосов. Директор погрозил кулаком в окно. На стадионе заливисто расхохотались, и игра продолжилась.

На улицу захотелось ещё сильнее, подальше от всех, посидеть в одиночестве и совершить очередную попытку расшевелить свою память.

– Грязной кроссовкой на подушку наступил, – выдавил из себя Костик хриплым шёпотом. – На чистую.

– Вот как, – повернулся Святослав Семёнович. – Это вполне в духе Клюева. Я даже предполагаю, что во время дежурства не только твоей подушке досталось, и вообще не только подушке.

Костик передёрнул плечами.

– Клюев в этом году вообще переходит рамки дозволенного. Если уж совсем честно, я бы в твоём возрасте за такое тоже врезал. Но это строго между нами.

Костик улыбнулся и кивнул. Святослав Семёнович тоже улыбнулся и вернулся за стол.

– Вообще за подобное деяние мне следует Клюева привлечь к ответственности. Как считаешь? – Спросил он уже серьёзно.

Костик почесал пальцем кончик носа и помотал головой.

– За мою подушку с него и носа хватит, – произнёс он вслух, а про себя добавил: «И того позорного вида, когда реветь собирался.»

– Справедливо, – кивнул директор. – Но за порчу казённого имущества наказать всё же придётся, и кто только догадался его на дежурство по спальням поставить? Придётся тоже выговор выписать.

Костик снова пожал плечами, ему хотелось поскорее уйти.

– Послушай, – Святослав Семёнович снова снял очки и потёр переносицу. – Я просто ещё раз спрошу. Не удалось ничего вспомнить? Может какое-то наиболее яркое событие из жизни?

Директор водрузил очки обратно и внимательно посмотрел на воспитанника.

– Неа, – коротко ответил Костик.

Он всеми силами пытался вспомнить хоть что-то, но перед внутренним взором мелькали лишь отдельные образы: яркие вспышки света, смутные очертания зданий, непроходимые заросли то ли крапивы, то ли какого-то колючего кустарника. И ещё почти каждую ночь во сне он падал в бесконечную чёрную бездну. Поначалу эти сны пугали. Костик просыпался, вскакивал и шарил вокруг руками, пытаясь убедиться, что пол, стены и кровать находятся на своих местах. Позже страх пропал: дна-то он всё равно ни разу не достиг, и пришло какое-то чувство умиротворения что ли. Теперь такие сны, наоборот, дарили чувство спокойствия.

– Ох, Костя, как бы мы хотели разобраться, что же на самом деле произошло в Научном Центре, – Святослав Семёнович принялся барабанить кончиками пальцев по столу. – Что за авария? Что стало её причиной? Почему вы ничего не помните со Светой Наумовой столько времени? Как вы вообще на улице оказались ночью, ещё до начала пожара в доме?

– Не знаю, – снова вздохнул Костик. – Одни обрывки в голове, но никакой аварии я не помню. И Свету не помню. А может нам с ней встретиться? Может это поможет?

– Я думал об этом, но доктор не разрешает. У Светы всё сложнее, чем у тебя. Ты хотя бы как-то с мальчишками контактируешь, а у неё и с этим трудности. Плачет и плачет, а почему – не может объяснить.

– Переживает, наверно, из-за родителей, – предположил Костик, и в груди кольнула противная иголочка. – Об этом же ей известно.

– Это само собой, не каждый же день родители пропадают в неизвестном направлении. Но всё-таки там дело даже не в этом…, – тут Святослав Семёнович запнулся, потому что Костик смотрел на него громадными удивлёнными глазищами. – Что такое?

– А разве родители… не погибли? – голос у Костика дрогнул.

– Ну у нас нет никаких доказательств, что кто-то погиб. Центр, он же… Подожди… – Тут Святослав Семёнович запнулся. – А тебе что сказали?