От волнения он дёрнулся, кровать тихонько скрипнула и разбудила дремавшую в кресле женщину.

– Ой, хороший мой, очнулся наконец! – обрадованно воскликнула она и мигом вскочила, едва успев подхватить журнал. – Сейчас, сейчас Виктора Егоровича позову, подожди.

Она мельком взглянула на пузырёк с лекарством и выбежала из палаты.

Стало тихо. И страшно. До Костика вдруг в полной мере дошло, что он совершенно не представляет, какое время года за окном, что стряслось и сколько он тут находится? Есть ли у него родные? А вдруг он их увидит и не вспомнит?

В ушах зазвенело до головокружения, к горлу подступил противный тошный комок. Кое-как собравшись с силами, Костик попытался привстать на кровати и выглянуть в окно. Но тут дверь резко распахнулась, и в палату шагнул высокий усатый мужчина в белом брючном костюме и колпаке.

– Так, молодой человек, уже проявляем интерес к окружающему. Отлично! Как самочувствие?

Костик снова привалился к подушке и пожал плечами.

– Ничего не болит?

– Голова немного кружится.

– Ну это нормально, сотрясение всё-таки, – кивнул доктор. – Алла Вячеславовна, убирайте капельницу, а мы пока побеседуем. Я же по глазам вижу, что у молодого человека много вопросов. Хотя нет, давай я начну. Скажи-ка, как тебя зовут.

– Костя.

– Так. А лет тебе сколько, Костя?

– Двенадцать.

– Хорошо. А маму с папой как зовут?

Тут Костик отвернулся, с одной стороны этот вопрос прояснил наличие родных, а с другой…

– Не помню.

– Угу. А что ты ещё не помнишь?

– Ничего не помню, – это уже полушёпотом.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– А шесть-ю-семь сколько?

– Сорок два, – моментально ответил Костик.

– Отлично! А «Му-му» кто написал?

– Тургенев, – скривился Костик.

Он терпеть не мог это произведение, так и не сумел прочитать, как Герасим топил собаку. И кто только его в школьную программу засунул?

– Ладно, допустим, – кивнул Виктор Егорович. – Теперь твоя очередь спрашивать.

Костик на секунду закрыл глаза, вспоминая недавно сформулированные вопросы.

– Где я и как здесь оказался?

– Сейчас ты в кольцовской городской больнице. Произошла авария на территории Научного Центра. В твоём доме случился пожар. Тебя нашли на улице, недалеко от дома без сознания.

– А день сейчас какой?

– Сегодня тридцатое августа две тысячи пятого года.

– А родители мои где?

Тут Виктор Егорович с медсестрой переглянулись. Она покачала головой и вздохнула.

– Костя, никто пока не знает, что с твоими родителями. Там сейчас территория оцеплена, работают пожарные, полиция. Мало пока информации.

Костик прикусил губу побольнее. Просто чтобы не зареветь.

Наверно в этот самый миг он для себя и решил, что родители скорее всего погибли. Может быть, при выписке доктор и говорил что-то о пропаже без вести, может и Святослав Семёнович повторял то же самое, но авария, пожар и полиция соединились в самую страшную картину.

Виктор Егорович предлагал задавать ещё вопросы, но Костик устал и поинтересовался только, когда его выпишут. Вообще-то захотелось спросить «куда», но язык не повернулся.

Выписали его через две недели и привезли на машине скорой помощи в интернат…

– Костян, хорош вздыхать, – пробубнил сонным голосом Головин. – Так жрать охота, что уснуть не могу. И ты ещё.

В темноте кто-то застучал пальцами по тумбочке, потом вспыхнул экран мобильника, который теперь и годился разве что на роль часов да будильника. Вася что-то тихо пробубнил, но слово жрать там тоже присутствовало.

– А Ким вернулся? – спросил Головин.

– Нету ещё нашего Кимушки, – ответил Сашка Меньшов. – Отдыхают наверно, расслабляются, в картишки режутся.

– Ага, и сушки грызут. Блин, есть охота, что сил нет, хоть бы карамелечку какую. Костян, у тебя там печенька не завалялась случайно? – Жалостливо спросил Головин.