– Кто ты такая, малявка. Будешь мне тут еще указывать,– зло ответила Ксения, и хотела рвануть в сторону, но ноги ее оплела трава. Она не могла сдвинуться с места.

Маша молча смотрела на нее. Вокруг стал усиливаться ветер, взволнованно закачалась листва на деревьев. Зашелестел молчаливый до этого лес..

– Говори,– протянув руку к Ксении, сказала она.

Золотое облачко окутало голову злодейки:

– Ненавижу. Всех ненавижу, особенно Катьку эту. Уморю ее, а сама за Михаила выйду замуж. Холопкой больше не буду. А там посмотрю. Многое могу, многое умею.

Она засмеялась.

– Нет, – печально покачала головой Маша,– в моей деревне, в моем лесу ты не будешь творить зло. Матушка Берегиня, призываю тебя, реши вопрос по справедливости.

В эту же минуту Ксению пронзили лучи света. И каждый луч как проходил сквозь нее. Она кричала. Солнечным светом выжигало черноту, вместе с кусками плоти. Вросло это в женщину, слилось с ней. Спустя несколько минут только кучка пепла была на траве. Ветер поднял его и развеял.

Маша бросилась к Кате. Та была бледная, слабая.

– Пей. Три глотка, – протянула флягу Маша.– Больше нельзя.

После последнего глотка Катя порозовела:

– Спасибо тебе, маленькая Берегиня.

– Катюша, никому не рассказывай.

– Конечно. Даже маме?

– Даже маме.

После этого происшествия и «живой» воды Катерине стало легче, окрепла.

– Маша, мы все же пойдем за травами. Лето и осень, наше время. Часть и весной собираем.

Часть трав Настасья с Катей собирали с Машей. Вот вроде время собирать, а Маша против.

– На утренней зорьке трава в силе. Собрать ее днем – половину свойств утрачивает. Сейчас не пойдем,– говорила она.

Или иногда и в ночь ходили, да и днем выбирались. Все для людей – лечение.

Сушили травы, на хранение определяли.

Машу лекарки слушали, чувствовала и знала она травы, бабка Марфа ее обучала. Да и опыт берегинь помогал ей.

Ведь каждая следующая Берегиня вбирала в себя знания всех предыдущих поколений. Так бабушка Марфа помнила людей, когда они еще тут не жили, а только научились землю пахать. Древняя она. И про Ягу помнила – великую лекарку, много лет прожившую. Не только лечившую людей, но и жизненные силы у них немного бравшую. За счет чего и прожила невиданно далекий для людей век. Но осталась она только в сказаниях. И не как великая лекарка, а как злобная пакостливая старушка.

Много разного Маша познала. Слышала, как пробуждается лес, как растет трава. Могла увидеть каждое дерево, боль, почувствовать неладное в своих владениях: как в лесу, так и на воде – в реках и озерах.

Но знания свои она скрывала. Не надо людям знать об этом. И так шепчутся, что ученица Берегини она. Хотя не просто ученица. А преемница.

Постепенно к 17 годам Маша выправилась: неожиданно выросла, и перед людьми представала уже юная девушка с огромными зеленоватыми глазами, русой косой ниже пояса. А по характеру – тихая, спокойная.

Братья все уже были женаты, кроме маленького Саньки. Машины ровесницы тоже вовсю выходили замуж, обзаводились детьми.

Летним вечером проходила она у одного подворья, увидела чумазую девочку примерно двух лет. Девчушка протянула к ней руки. Маша улыбнулась и подняла малышку на руки.

– Ай, боно,– коверкая слова, сказала малышка.

Маша подняла рубашонку. На теле у ребенка были синяки и ссадины.

Вспомнила она себя: как еле жива осталась, аккуратно взяла малышку и пошла к себе. Дома аккуратно промыла ссадины и ушибы. Промыла травами, намазала мазью. Не от падений они были явно.

Малышка спокойно слушалась. Маша отдала ей свою куклу.

тут забежала тетка Агафья.

– А я ищу эту девчонку, ищу. Все убегает.