– Совершенно с вами согласен. Но если очень хочется, то можно!..

– Олег Геннадьевич, спасибо за телеграмму, – окликнул я командира, когда спустя полчаса, попрощавшись с нами, он выходил из палаты.

– За какую телеграмму? – Он замер в дверном проёме.

– Разве не вы отправили телеграмму деду о том, что я в госпитале?

– Признаюсь, порывался сразу после трагедии сделать это. Но решил не тревожить старика раньше времени. А потом, когда нам сообщили, что твоё состояние стабилизировалось, решил, что ты сам сделаешь это, когда посчитаешь нужным.

– Всё равно спасибо за всё!

– О чём ты говоришь?! Ладно, пора мне. Счастливо оставаться! – Махнув нам на прощание, он вышел из палаты (оставив принесённую им сумку, которая всё-таки оказалась моей).

– Пойду провожу. – Рита выбежала следом за командиром.

Минут через пять она вернулась и, закрыв за собой дверь, улеглась рядом со мной на кровать. Я как ни в чём не бывало продолжал лежать, отвернувшись к окну, разглядывая фотографию с Марго, сделанную накануне моего поступления в военное училище.

– Лёш, а ты кого больше любишь: меня или Маргоху? – Рита прижалась ко мне.

– Нашла о чём спросить. – Я повернулся и обнял её.

– А всё-таки?

– Разве можно сравнивать любовь к животному с любовью к тебе?

– Я тоже её люблю.

– Я это понял, когда увидел, как ты, гипнотизируя командира, неохотно отвечаешь на его вопросы.

– Я его не гипнотизировала. Просто не люблю, когда чужие люди лезут в семейные тайны. А зубы показывать умею не хуже Маргохи. Твой командир не так прост, как кажется.

– Ты думаешь, я не знаю? Это мы с тобой воспринимаем Марго и её отца как должное, а ты поставь себя на место командира. Ещё не такие вопросы начнёшь задавать.

– Мне на моём месте хорошо. Тем более когда ты рядом!

– А мне хорошо рядом с тобой! Даже не представляю, что бы я без тебя делал. Может, ещё погостишь? А то уедешь послезавтра, а я помру от тоски.

– Не помрёшь. Я буду с нетерпением ждать тебя дома, а дождавшись, стану твоей женой. Как тебе такой стимул?

– Звучит заманчиво.

– И многообещающе…

Москва. Июль, 2000 год

Генерал-майор Капитонов предпочитал обедать в ресторане на Никольской, что недалеко от Лубянки. Не принимал капризный желудок Игоря Семёновича кулинарные изыски ведомственной столовой, и всё тут. На дух не переносил. Что только не делал, какие только средства новомодные да иноземные не перепробовал наш доблестный борец с преступностью, дабы облегчить свои страдания, а всё одно, всё едино: изведёт желудок неприятной тяжестью и изжогой, всю душу вынет, подлюка, пока не успокоится.

Зато кухня сего заведения заслуживала исключительно хвалебных эпитетов. То ли продукты здесь были свежее, то ли у здешних поваров руки растут, откуда им и положено расти, да только никакого дискомфорта ещё ни разу не испытал генерал, покинув стены этого храма чревоугодия. Конечно, если сравнивать ценник, то перевес был не в пользу ресторана, но, будучи практическим человеком, по крайней мере последние лет десять, генерал привык не обращать внимания на эту мелочь. Здоровье, как говорится, дороже! А если на банковских счетах имеется энная сумма денег, позволяющая вести в меру разгульный образ жизни, то и вовсе нет проблем.

Сегодня он решил отобедать с размахом. Имелся, знаете ли, повод. Внутренний карман пиджака Игоря Семёновича приятно оттягивал пухлый конверт с деньгами – благодарность за урегулирование спорного вопроса. Что? Совесть и офицерская честь? О чём вы вообще говорите? Сейчас все так живут.

Обеденный зал был пуст, два-три постоянных клиента не в счёт. Тихая ненавязчивая музыка ласкала слух, уютный полумрак в зале и мягкий свет лампы над столиком помогали расслабиться и определиться с выбором блюд. Заказав для начала сто грамм водочки и маринованные грузди с луком в сметане, Игорь Семёнович поудобнее расположился в мягком кожаном кресле и мечтательно уставился в окно через портьеру. Виделась ему не суета улицы за окном, а официантка, принявшая заказ, эта неприступная сучка Леночка, напрочь отвергающая знаки внимания и его предложения о встречах. Вскоре она принесла поднос с едой, и, пока виртуозно сервировала стол и расставляла принесённые блюда, он, не моргая, разглядывал её грудь, вздымающуюся в такт дыханию, стараясь как можно глубже проникнуть взглядом в разрез белоснежной блузки. Представил, как мнёт руками упругие полушария и облизывает ареолы сосков, покусывая набухшие сосочки. Когда девушка отошла от стола, мысленно он был уже у неё в трусиках: гладил волосики на лобке, водил пальцами по губкам, раздвигал нежные лепестки и касался бусинки клитора.