– До подъёма всего ничего осталось. Я уже ложиться не буду, почитаю чуть-чуть. А вы спите, если хочется. – Майя отыскала ощупью огарок свечки и зажгла его. Жёлтый огонёк осветил разгром, царящий в спальне. Влада принялась раскладывать подушки, одеяла, подняла с пола плащи.

– Знаете, мне кажется, что часть вещей уже можно упаковывать для отправки домой, – Влада подобрала с пола форменную юбку Майи.

– Упакуйте и меня заодно, – Ника укуталась в одеяло с головой.

– Вставай, лежебока. Тебя то не уложишь, то не поднимешь.

– Ну и не возись со мной зря.

Влада подсела к Майе. Заглянула через плечо в книжку.

– Что ты там пытаешься найти?

– Ничего конкретного. Все подряд параграфы просматриваю. В каждом есть какой-нибудь ингредиент, который я не могу себе в деталях представить. Выписываю, чтобы потом посмотреть, потрогать в классе. Я без тактильных ощущений их плохо воспроизвожу.

Влада задрала брови. Её симпатичная мордашка выражала удивление и озабоченность одновременно.

– А зачем ты учебник просматриваешь? Возьми энциклопедию. Там же сразу описание даётся. Способы использования. Картинки с разных сторон.

– Майя, не слушай её. Делай, что хочешь. Тебя теперь всё равно домой отправят. Даже если ты совсем в класс не придёшь. И нас с тобой вместе, – голос Ники звучал из-под одеяла приглушенно, но очень уверенно. – Ты же сама сказала, что тётя Мелюзина больше не позволит тебе своей школе вредить. Так что зря вы всё это штудируете.

– Не слушай, её, – Влада принесла Майе увесистый том морской энциклопедии. – Читай. Дома то у нас такой нет, да и вряд ли будет когда. Я себе много интересного выписала.

– Ну и что ты будешь делать с этими записками у нас в Чернушке? – Ника села на постели. Настроение у неё было не самое радостное. – Полгода мучений, а чего ради?

Ей никто не ответил. Майя уткнулась в книгу. Влада вновь принялась наводить порядок. Радость нового дня поблекла, словно от тумана, поднимающегося от воды на заре.

«Ничего», – думала Майя, – «Полгода – это не вся жизнь. Вернусь домой и не вспомню больше. Главное экзамен сдать».

Наконец темнота в комнате стала бледнеть. В неясном предрассветном сумраке обрисовались очертания предметов, на которые не падал свет от свечи. Пора было собираться на рассветную песню. Майя отложила увесистый том.

Молча и почти бесшумно, словно бесплотные тени берегини оделись, расчесали быстро волосы и выскользнули за дверь. Из всех дортуаров так же тихо появлялись другие ученицы. И рассвет подкрадывался к ним, наступал на пятки, заставляя поторопиться в грот утренней зори. Солнце вот-вот должно было встать над морем.

Берегини вошли в класс, заняли свои места. Майя встретилась взглядом с тётушкой. Песня началась. Она была легкой, почти невесомой. Чтобы расслышать её, нужно было склониться к самой поверхности воды или приложить к уху ракушку. Медленно разгораясь, окрашиваясь в новые цвета и эмоции, она захватывала всё больше и больше учениц, отражаясь ликованием жизни и любви на их лицах. Влада отыскала ладошки, стоящих рядом подруг и сжала их. Захотелось броситься в круг и вращаться, раскачиваться так, словно это в своём родном хороводе поют они посреди Чернушки, а не в далёком гроте на берегу Чёрного же, но такого чужого, моря.

Майя не заметила, как последние звуки песни замерли, как постепенно в пустеющем классе разливался солнечный свет, отмечая стрелкой солнечных часов начало нового дня.

– Давайте уже пойдём, – потянула подруг к выходу Ника. – Заплетаться ещё надо. И вообще.

«Вообще» заключалось в том, что последние ученицы, оставшиеся в гроте после рассветной, на весь день становились дежурными. Они помогали тритонам в трапезионе накрывать столы, выполняли поручения учителей и классных дам. Так водяных дев приучали к осторожности. Ночь, время относительного покоя и безопасности, закончилась, и они должны быть всегда начеку, чтобы успеть вовремя исчезнуть в морской глубине и не попасться на глаза рыбакам или праздным гулякам.