Прежде чем «выйти в свет» я перелопатила стопку буклетов, но в конце концов отыскала необходимую информацию. Если верить красочным проспектам, на завтрак я пока успевала, но поторопиться мне всё же стоило. Кроме расписания централизованного приема пищи, буклеты содержали множество полезных сведений, как то детальный план отеля и описание всего спектра предоставляемых услуг. Мигель не обманул – гостиничная инфраструктура, по всем признакам, находилась на уровне, и мы с Аленом здесь бы точно не заскучали, а если бы еще и в полной мере воспользовались экскурсионным пакетом, то две недели промелькнули бы, как один миг. Но в одиночку меня не привлекал даже спа-салон, посетить который мне, в сущности, не мешало даже отсутствие купальника – мне было горько это констатировать, но в какой бы отрыв я не уходила, нанесенная мне рана всё также кровоточила, а живописные окрестности и великолепный сервис не доставляли мне ни малейшего удовольствия.

Касательно завтрака я тоже не питала иллюзий – для меня это скорее был всего лишь способ доказать, что я могу заставить себя ненадолго покинуть номер. Возможно, подспудно я еще и хотела удостовериться, что прогулки по территории отеля идут мне только во вред, и моя инстинктивная тяга к затворничеству основана не только на патологической боязни открытого пространства и обращенных в мою сторону взглядов. Я робко пробиралась по коридору к лифту, и меня не покидало ощущение, что каждый встречный и поперечный моментально видит во мне жертву подлой измены, на протяжение четырех дней заливавшую алкоголем поруганную честь. Мне казалось, что буквально все вокруг от обслуги до обитателей соседних номеров хорошо осведомлены о моей ситуации и только и ждут, когда я высунусь из люкса для новобрачных с пожеванной мордой и забранными в небрежный пучок волосами. Я опускала глаза, вприпрыжку проносясь мимо горничных и полотеров, замирала в неподвижности, если слышала звук открывающихся дверей и терпеливо дожидалась, пока в коридоре опять станет пусто. Интервальными перебежками я кое-как преодолела отделяющее меня от лифта расстояние, то и дело порываясь рвануть обратно в номер, и негнущимися пальцами вдавила кнопку вызова. Кабина остановилась на этаже, створки разъехались в стороны, и от растерянности я едва не сделала вид, что никуда не еду, лифт мне не нужен, и вообще всё это какая-то ошибка. Перспектива делить кабину с попутчиком, который обязательно будет исподтишка кидать на меня любопытные взгляды, пугала меня до дрожи в коленях, а параноидальная уверенность в том, что весь отель только и мечтает посмотреть живьем на брошенную невесту, заставляла сердце сжиматься от страха и унижения. Я бы непременно убежала, если бы непослушные ноги дружно не приросли к полу, а находящийся в лифте человек внезапно не обратился ко мне по-английски:

– Доброе утро! Вы на завтрак? Заходите, я тоже еду вниз.

В ответ я судорожно кивнула, юркнула в кабину и тут же забилась в дальний угол, уткнувшись взглядом в пол. О своем попутчике я могла сказать лишь то, что он мужчина, а безупречное произношение выдает в нем носителя языка, причем, скорее всего выходца с Британских островов. Хотя по-английски я говорила вполне пристойно, и одно время даже пыталась заниматься художественными переводами, сейчас я не только не могла заставить себя поддерживать диалог, но банально не поднимала глаз, страстно молясь, чтобы лифт поскорее достиг цокольного этажа, где, судя по буклетам, был сервирован шведский стол для постояльцев. А еще я старалась по возможности не открывать рта, чтобы не разить наповал своими выхлопами, но, судя по окутавшему кабину запаху, прошлой ночью мой попутчик тоже не отказывал себе в алкоголе. «Общность интересов» меня немного успокоила, а моя теория о повальном пьянстве дорвавшихся до спиртного отпускников получила наглядную иллюстрацию.