Через неделю он уже был жителем Портсмута, а еще месяц спустя встречал там Хьюэлла.

– Добро пожаловать, Нельсон.

Хьюэлл поселился у него. Вечер они посвятили разбору привезенных из Чикаго бумаг и просмотру файлов. Как он их добыл, откуда выудил, в такие мелочи программист не вдавался, памятуя о малой компьютерной продвинутости своего партнера.

Информации было с избытком, предстояло ее упорядочить.

– Разберусь, – уверенно сказал Говард.

– А я буду подбрасывать работенки, – пообещал программист. – Яхту свою покажете?

Оказалось, Хьюэлл разбирается в крейсерских яхтах, поэтому его высокая оценка «Снежинки» не могла не порадовать Говарда. Единственное, что вызвало недоумение программиста, это румпель вместо штурвала. Как-то совсем несовременно, старомодно…

– В этом-то и прелесть, – не слишком внятно объяснил Говард.

Тем не менее, Хьюэлл ответом удовольствовался.

Они вышли в море. Хьюэлл умело управлялся со шкотами. Говард был на руле. Напарники!

Программист уехал на следующий день, пообещав дать о себе знать через месяц, а Говард отправился в свое первое дальнее одиночное плавание.

Так и повелось. Хьюэлл приезжал в Портсмут, вручал Говарду очередную порцию документов, скачивал файлы, и они отправлялись в гавань.

Потребовалось больше года на то, чтобы Говард нащупал в защите Джозефа Марлоу уязвимые места. Еще несколько месяцев кропотливой работы, и они были готовы предоставить инспекторам налоговой полиции целый пакет уличающих недобросовестного налогоплательщика сведений. Господину Марлоу предстояло изрядно поволноваться. Потому что это Америка, в ней могут простить многое, но никогда – обман государства!

– Когда? – спросил Нельсон Хьюэлл.

– Завтра. Нам удастся сохранить анонимность?

– Обижаете, мистер Баро. Никто не будет знать, откуда поступили сведения. Мы останемся в стороне.

– Это хорошо. Но вот о чем я подумал. Не сомневаюсь, что Марлоу окружит себя самыми лучшими адвокатами, а те посоветуют клиенту вовсю использовать его имидж щедрого спонсора. Не заняться ли нам разрушением этого образа джентльмена?

– То есть соответствующим образом подготовить общественность?

– Именно. Мы накопали на Марлоу столько, что с этим не будет проблем. Правда, ни одно из обвинений, кроме утаивания налогов, у нас ничем не подкреплено, однако с вашими способностями…

– Вы предлагаете мне превратиться в некое подобие спамера, – догадался Хьюэлл. – Только они забивают электронные почтовые ящики рекламным мусором, а я должен буду нашпиговать компьютеры калифорнийцев компроматом на Марлоу. Что-то отфильтруется, но что-то обязательно пролезет… Забавно. Полагаю, пользователям будет небезынтересно узнать, что этот господин был гуру у одурманенных зельем юнцов, участвовал в оргиях с малолетками и на заре своей карьеры приторговывал крадеными автомобилями. Что ж, можно попробовать.

Хьюэлл попробовал, и у него получилось.

Говард с интересом следил за тем, как в Калифорнии разгорается нешуточный скандал.

Против Джозефа Марлоу было выдвинуто обвинение в уклонении от уплаты налогов.

Вступившиеся было за своего благодетеля ректор университета и тренер бейсбольной команды вскоре пожалели об этом. Они бледнели и краснели, когда журналисты, почуяв запах жареного, стали наседать на них в каверзными, но безупречными с точки зрения стиля вопросами: «Вы полагаете уместным пополнять библиотеку на средства человека, потворствовавшего наркоманам?» или «Как вы относитесь к педофилии?»

В общем, Марлоу приходилось несладко. И это еще мягко сказано. Дело, впрочем, обещало быть долгим, поскольку, как и предвидел Говард, денег за юридическую защиту Джозеф Марлоу не жалел. Однако в результатах разбирательства Говард не сомневался. Вопрос был лишь в том, сколько в конечном счете Марлоу достанется лет заключения. К этому наверняка добавятся годы, которые бывший гуру получит за совращение малолетних. Соответствующие иски были поданы. Заявители, прежде не надеявшиеся на успех, почувствовали, что Джозеф Марлоу уже не так силен, как прежде, что он уязвим, что сейчас с него можно кое-что стребовать, скажем, тысяч двести долларов, а то и триста.