– Конечно, конечно, ворон-карманник, вот кем я всю жизнь мечтал быть, – лениво ответил он, склонив голову набок. Клянусь, если бы он мог улыбаться, то растянул бы свой тёмный клюв в саркастической улыбке.

Я не ответила, сосредоточившись на пище.

Фобос какое-то время молчал, а потом, уже другим, более спокойным голосом добавил:

– Ты привязалась к ней, Кот.

Я остановилась, удерживая в руке ложку.

– Напомню, что я не привязалась к тебе и могу отправить тебя к Богу, или кто там у вас, одним движением, – буркнула я.

– Да ладно тебе, Кот. Тебе не плевать. А это уже кое-что.

Я поджала губы.

Фобос усмехнулся и снова замолчал. Я не могу объяснить, но мне он нравился. Какими-то другими, животными инстинктами, я чувствовала как он добр и прост. Я очень давно работала одна, не включая в счет моих унылых и неинтересных заказчиков; хотя и часто моё одиночество было скорее внутреннее, но за последние годы так долго говорить с кем-то и беседовать о себе и мире, для меня было немного в диковинку.

Я промолчала. Ложка медленно скользнула по тарелке, цепляя остатки тушёных овощей. Какая бесполезная, раздражающая чушь. Я может и молодая женщина, но мы ведь не в дешевом романе, правда?

Я опустила глаза в еду, но знала – Фобос продолжает смотреть.

И тогда он добил:

– Если бы ты была птицей, я бы взял тебя в свою стаю. Правда. Ты отлично дерёшься, рычишь, как свирепый ворон, и с тобой чертовски интересно.

Я замерла. В комнате на мгновение стало неестественно тихо. Ложка коснулась тарелки. Я не знала, что сказать. Меня мало хвалили.

Нет, не так. Меня хвалили за работу, за убийства, за дисциплину, за преданность. Но вот так – просто, без причины, без выгоды…

Фобос даже не смеялся. Он говорил серьёзно, насколько может серьезно говорить черный, как смог, ворон, с низким мужским голосом и умным взглядом. В груди что-то неприятно сжалось. Я ненавидела такие моменты. Все эти душевные дела, привязанность, какие-то странные диалоги, всё это невольно возвращало меня во временя моей королевской службы, к давно умершим Капитанам Имперского строя, друзьям из лаборатории, моим подчинённым, в конце то концов.. я не любила свое прошлое. Поэтому так же не любила эмоции, которые вырывали из него. Я могла бы открыть свое сердце и рассказать о том кто я, но я слишком боялась, а может просто мое сердце обросло толстым тернистым кустом, поэтому.. я сделала то, что могла сделать;

Я подняла вилку и запустила кусок овоща прямо ему в голову; он поймал еду клювом на лету и каркнул в знак понимания.

– Довольно метко, – заметил он, не моргнув.

Я не ответила, продолжая ковыряться в тарелке, как будто передо мной была карта сокровищ, а не кусок тушёной свинины. Фобос ухмыльнулся – как только он это делал без губ, я не знаю – и довольно расправил крылья.

В этот момент из-за двери послышался всплеск воды, а затем шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошла Элеонора. Я скользнула по ней взглядом – она, так же как и я, обернулась чистым льняным полотенцем и пошла есть уже знакомый нам ужин.

– Вы чего это такие тихие? – спросила она, шагнув к столу и присаживаясь.

Фобос каркнул, словно собирался ответить, но я резко махнула рукой, заглушая его.

– Просто едим, – пробормотала я.

Элеонора прищурилась, но ничего не сказала. Она уселась напротив меня и, не теряя времени, взяла со стола хлеб, затем потянулась за мясом.

– Устала, – бросила я, допивая остатки воды.

Элеонора чуть качнула головой.

– Ну-ну, – только и сказала она. – а я думала мы поболтаем как старые подружки, пропустим наконец-то по кружке эля, решим что делать дальше..